Десять теорий о природе человека. Дэвид хаберман десять теорий о природе человека leslie stevenson david l. Для дальнейшего чтения

Лесли Стевенсон, Дэвид Хаберман

Leslie Stevenson David L. Haberman
Ten Theories of Human Nature. Third Edition
OXFORD UNIVERSITY PRESS
Главы 2 и 3 написаны Дэвидом Хаберманом

СЛОВО/ SLOVO

Предисловие к русскому изданию
Предисловие
Часть I. ВВЕДЕНИЕ

o ГЛАВА 1. Конкурирующие теории и их критическая оценка

1. КОНКУРИРУЮЩИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ПРИРОДЕ ЧЕЛОВЕКА

2. ХРИСТИАНСТВО В СРАВНЕНИИ С МАРКСИЗМОМ

3. ДРУГИЕ «ИДЕОЛОГИИ» ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ

4. КРИТИКА ТЕОРИЙ

5.ЗАЩИТА ПРОТИВ ВОЗРАЖЕНИЙ - «ЗАМКНУТЫЕ СИСТЕМЫ»

6.НАДЕЖДА НА РАЦИОНАЛЬНОЕ ОБСУЖДЕНИЕ И ОЦЕНКУ

7. ЗНАЧИМОСТЬ УТВЕРЖДЕНИЙ

7.1. ЦЕННОСТНЫЕ СУЖДЕНИЯ

7.2. АНАЛИТИЧЕСКИЕ УТВЕРЖДЕНИЯ

7.3. ЭМПИРИЧЕСКИЕ УТВЕРЖДЕНИЯ, В ТОМ ЧИСЛЕ НАУЧНЫЕ ТЕОРИИ

7.4. МЕТАФИЗИЧЕСКИЕ УТВЕРЖДЕНИЯ

Часть II. ТРИ ДРЕВНИЕ РЕЛИГИОЗНЫЕ ТРАДИЦИИ

o ГЛАВА 2. Конфуцианство: путь святых-совершенномудрых

ТЕОРИЯ УНИВЕРСУМА

ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ

ПРЕДПИСАНИЕ

ПОЗДНЕЙШИЕ РАЗРАБОТКИ

КРИТИЧЕСКОЕ ОБСУЖДЕНИЕ

o ГЛАВА 3. Индуизм Упанишад: в поисках высшего знания

ТЕОРИЯ УНИВЕРСУМА

ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ

ПРЕДПИСАНИЕ

РАЗЛИЧНЫЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ

АДВАЙТА-ВЕДАНТА ШАНКАРЫ

ВИШИШТА-АДВАЙТА-ВЕДАНТА РАМАНУДЖИ

КРИТИЧЕСКОЕ ОБСУЖДЕНИЕ

o ГЛАВА 4. Библия: теологический гуманизм

МЕТАФИЗИЧЕСКАЯ ОСНОВА: ИУДЕО-ХРИСТИАНСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ БОГА

ВЕТХОЗАВЕТНАЯ ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ

ПРЕДПИСАНИЕ

ХРИСТИАНСКОЕ УЧЕНИЕ О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЕ

ХРИСТИАНСКОЕ УЧЕНИЕ О ГРЕХЕ

ХРИСТИАНСКОЕ СПАСЕНИЕ

КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ О ХРИСТИАНСТВЕ

Предисловие к русскому изданию

Я благодарен доктору Вадиму Васильеву за перевод этой книги на русский язык (предыдущие издания уже переведены на более чем десяток языков).

Россия - страна особой интеллектуальной и духовной истории; такой делают ее тысячелетие православного христианства, влияние европейского Просвещения, практическое применение марксизма на протяжении чуть ли не всего ХХ века, а ныне - зыбкая, но заманчивая смесь идей, общественных и духовных движений.

Сравнение и противопоставление христианства и марксизма в гл. 1, возможно, окажется особенно уместным именно для России (на Западе оно становится менее актуальным, и для следующего издания эта глава будет переработана). Я надеюсь, что это исследование множества проектов улучшения жизни или спасения человечества окажется полезным для многих российских читателей - студентов учебных заведений и широкой публики. Моя цель не в том, чтобы убедить людей в правильности той или иной точки зрения, а в том, чтобы побудить их к серьезным и самостоятельным размышлениям об этих принципиально важных проблемах.

Лесли Стевенсон Январь 2

Предисловие

В начале 70-х годов я, в ту пору неопытный молодой лектор в университете Сент-Эндрюса, работал с большой группой первокурсников, которые, согласно традиции шотландского образования, должны были прослушать курс философии (позже в этом университете приняли мудрое решение о том, что потребность в занятиях философией должна скорее исходить изнутри, нежели определяться внешними побуждениями). Меня интересовало, что же подойдет для этой аудитории новобранцев, большая часть которых изучать философию дальше не станет. И я решил, что следует дополнить традиционный курс философии сознания обсуждением различных теорий человеческой природы (я благодарен своему тогдашнему заведующему кафедрой Лену Годдарту за позволение сделать это). Результатом такого педагогического эксперимента и стало первое издание этой книги.

С той первой публикации прошло уже четверть века, и книгу до сих пор используют при чтении вводных курсов во многих институтах разных стран. Во втором издании была переписана заключительная глава, но в остальном текст претерпел лишь поверхностные изменения. Я - возможно, проявив некоторую самоуверенность, - не внес практически никакой правки в основные семь глав (полагая - также, вероятно, ошибочно, - что в целях экономии изменения в наборе должны быть минимальными).

Прошло время, философское образование шагнуло вперед, большое влияние в гуманитарных науках приобрели феминизм и постмодернизм, заметно продвинулись научные исследования в психологии и биологии, и возникла новая волна эволюционистских теорий о человеческой природе.

Можно было бы ожидать, что по прошествии 25 лет исследований - и жизни - мне будет что добавить на тему о человеческой природе. Но предмет бесконечен, задача трудна, а мои знания и способности ограниченны. Я понимаю, что пользуюсь редкой привилегией - мою книгу читают тысячи и тысячи студентов. Роберт Миллер из Oxford University Press высказал пожелание, что мне следует дополнить книгу в той степени, в какой это возможно для меня в настоящий момент.

Прежде всего надо было решить, сохранить ли магическое число семь. Идея дополнить книгу восточными теориями была привлекательной. Но моей квалификации здесь недостаточно: нужен профессионал, понимающий суть моего проекта и готовый писать в ознакомительном ключе, используя четырехчастную структуру - теория универсума, теория человека, диагноз и предписание, - которая пришлась по душе студентам и преподавателям. Мне приятно отметить, что Дэвид Хаберман из университета Индианы в Блумингтоне оказался именно таким автором. Он написал две новые главы - по конфуцианству и индуизму, которые, я уверен, значительно расширят охват и межкультурные горизонты этой книги. Другие главы остаются моим собственным произведением - авторское «я», таким образом, принадлежит Лесли Стевенсону.

Конечно, стоит лишь начать предлагать для рассмотрения новые теории - и не знаешь, где остановиться: Аристотель, стоики, ислам, Фома Аквинский, Гоббс, Спиноза, Юм, Ницше, Хайдеггер, Хомский и так далее! Феминизм требует большего внимания, чем я уделил ему (вкратце упомянув о нем во втором издании). Но оказалось непросто выбрать для рассмотрения какую-то одну репрезентативную феминистскую фигуру или теорию. Я ограничился демонстрацией того, что именно каждая из рассматриваемых теорий утверждает или подразумевает относительно женщин, и всюду использовал нейтральный в гендерном отношении язык.

прогресс человечества. Со своей стороны я хотел защитить его позднепросвещенческую версию апелляции к разуму (соответствующим образом модернизированную) - в противоположность постмодернизму или релятивистским подходам к культуре, вошедшим в моду в последнее время.

Что касается изначальных семи теорий, то на этот раз я весьма основательно переработал каждую главу, в некоторых случаях наполовину расширив их и (надеюсь) углубив подход, сохраняя при этом их вводный характер. Но я с сожалением признаю, что не могу назвать себя экспертом по этим вопросам и что мое обсуждение обычно останавливается там, где начинаются сложности, на что, впрочем, обречена любая ознакомительная книга.

Замечания рецензентов уберегли меня от ошибок и подсказали, как в некоторых местах сделать изложение более адекватным. Я особенно признателен Джулии Аннас за то, что благодаря ей я понял, как много упустил в Государстве Платона, прежде всего моральный аргумент, основанный на его трехчастной теории «души», сохраняющий большое значение и в наши дни. Не буду отрицать, что ранее в изложении этого вопроса я находился под чрезмерным влиянием попперовской критики политической программы Платона. Я признателен Алену Буду за замечания по поводу моей главы о Канте; Ричарду У. Миллеру - о Марксе; анонимному рецензенту- о Фрейде; и Стивену П. Стичу - о Скиннере и Лоренце. Возвращаясь к этим темам, я слышал и слабый отголосок раскатов голоса Исайи Берлина, много лет назад читавшего лекции в Оксфорде.

Некоторые читатели отмечали, что Скиннер и Лоренц устарели, - и в самом деле, нет ничего более устаревшего, чем недавнее прошлое! Я согласен, что sub specie aeternitatis 1 ни тот, ни другой, вероятно, не заслуживают того, чтобы оказаться здесь, в одном пантеоне с другими рассматриваемыми фигурами. Но обзор более современных квазинаучных теорий о человеческой природе показался мне слишком сложной задачей при моих познаниях и предполагаемом объеме книги. Поэтому после некоторых колебаний я решил сохранить (с определенными добавлениями) рассмотрение идей Скиннера и Лоренца. Я надеюсь, что критическое обсуждение последних (и особенно их экстраполяций с животных на людей) поможет студентам скептически взглянуть и на более современные теории. В новой заключительной главе я предлагаю краткий обзор ряда недавних разработок и провожу различие между девятью видами психологии.

Две прежние вводные главы объединились в одну. В ней я попытался чуть менее упрощенно рассмотреть эпистемологию и философию науки, хотя для систематического введения в эти области имеются другие книги. Здесь я использовал возможность коснуться, пусть и бегло, релятивистского вызова, прокатившегося по множеству гуманитарных учебных заведений за время, прошедшее с момента первого издания этой книги.

В результате добавления глав о конфуцианстве, индуизме и Канте и решения не уделять в соответствующей пропорции внимания новейшим теориям книга была дополнена скорее в отношении прошлого, нежели современности. Хотя не исключено, что это просто отражает мою философскую специализацию, но, быть может, не столь уж и плохо, если мы что-то противопоставим утвердившейся маниакальной привычке равняться на новейшие исследования и теории. Ибо в нашей устремленности в будущее кроется опасность той ограниченности, которая свойственна настоящему моменту, забывающему о мудрости прошлого.

1 С точки зрения вечности (лат. ). - Здесь и далее примечания переводчика.

Я хотел бы поблагодарить Энн Камерон и Барбару Ортон за компьютерный набор второго издания, давший мне возможность его обработки в текстовом редакторе, и Нору Бартлет - за помощь при окончательном редактировании. С теплом в сердце хотел бы вспомнить здесь своего отца, Патрика Стевенсона (умер в 1983), за критические замечания о стиле первого издания, которые способствовали успеху книги и которые, надеюсь, я смог использовать и в последующих изданиях. Хотел бы также поблагодарить Роберта Миллера за то, что он постоянно воодушевлял и поддерживал меня при работе над этим переработанным и расширенным изданием.

Л. С. Сент-Эндрюс Август 1

>>>

ЧАСТЬ V. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Глава 12

НА ПУТИ К ЕДИНОЙ КОНЦЕПЦИИ: ДЕВЯТЬ ТИПОВ ПСИХОЛОГИИ

Наивно было бы надеяться закончить эту книгу некой последней или окончательной истиной о природе человека. Окончательные истины, похоже, доступны для нас, конечных существ, разве что в математике и менее всего в столь сложных и спорных вопросах, как проблема человеческой природы. Так что вместо одиннадцатой теории я хочу предложить попробовать соединить наиболее приемлемые компоненты тех теорий, которые рассматривались в этой книге, а также и многих других. Хотя некоторые читатели могут считать, что различные теории конкурируют между собой, они не являются несовместимыми по всем вопросам. Каждая из них, несомненно, может внести некий позитивный вклад в наше понимание самих себя и своего места в мире. Если только человек не ангажирован какой-то конкретной системой мысли, выражая полную и исключительную приверженность "замкнутой системе", о чем шла речь в гл. 1, каждая концепция может рассматриваться им в свете акцентировки (хотя порой излишней ) ею того или иного аспекта полной и многообразной истины о человеческой природе. И тогда можно будет рассматривать эти различные теории в качестве таких, которые не исключают, а скорее дополняют друг друга.

В свете этого примирительного проекта я решаюсь заявить, что самым широким охватом и способностью включать в когерентную целостную картину приемлемые моменты других концепций отличается (несколько модернизированная) кантовская система мысли. Различение Кантом двух видов истин или теоретических уровней априорного и апостериорного позволяет нам найти место как для чисто философской рефлексии, так и для научных выводов, основанных на наблюдении. Разумеется, Кант писал до Дарвина, но ничто не мешает нам ввести эволюционную теорию в эмпирическую часть его концепции. В таком случае у нас будет и априорное объяснение отличительных особенностей человека как разумного и морального существа, и апостериорные выкладки о том, как эти способности восприятия, мышления, чувства и деятельности возникли путем эволюции и воплотились в нашем биологическом виде. Эмпирическое изучение истории и антропологии поможет нам понять, какое развитие получали человеческие способности в различных культурах. И не исключено, что мы сможем надеяться на нравственный, политический и общественный прогресс в будущем.

Один из важных вопросов, поднятых Кантом, касается того, насколько человеческие действия и мысли могут быть предметом научного объяснения. В этой связи возникает множество трудных философских проблем. Если кто-то, подобно Платону и Декарту, полагает, что мы по своей сущности являемся нематериальными душами, то он будет считать, что человеческая природа в ее важнейшем аспекте полностью ускользает от научного исследования. Этот метафизический спор дуализма и монизма нельзя проигнорировать: сделаны ли мы из одной только материи, или сознание нематериально по своей природе? Являются ли ментальные состояния (ощущения, эмоции, убеждения, желания) и состояния мозга (электрические и химические процессы, изучаемые нейрофизиологами) двумя различными видами вещей, или всего лишь двумя аспектами одного набора событий? Из рассматриваемых в этой книге теорий лишь платоновская явно дуалистична, причем только в некоторых своих частях: я доказывал, что дуализм тела и души не имеет решающего значения для платоновской теории трех конфликтующих элементов человеческой природы.

Даже если мы отрицаем дуализм двух субстанций, в человеческих действиях и мыслях все равно остается некий специфический момент, делающий неадекватным научное объяснение в терминах причин и природных законов. Мы видим, что дуализм ментальных и физических аспектов (свойств или словарей) практически неустраним, но это служит источником новых философских затруднений. Одним из традиционных способов постановки этих проблем является вопрос о том, каким образом в мире каузального детерминизма остается место для свободной воли, но не так давно было понято, что он лишь часть другого вопроса: как в физическом мире остается место для разумности, каким образом люди, функционирование мозга которых сводится к взаимодействию нейронов, могут иметь разумные основания для своих убеждений и действий? Как мы видели, эти вопросы занимают ключевое место в системе Канта, они затрагивались мной при критической оценке теорий Фрейда и Скиннера, они драматично, хоть и индивидуалистично, изложены Сартром. На них сфокусировано внимание современной философии сознания и действия, и они имеют фундаментальное значение для психологии и вообще для всякого исследования человеческой природы.

Очень трудным и спорным до сих пор остается и вопрос о том, как именно следует понимать психологию и другие возможные науки о человеческой природе: что они изучают, каковы их исходные данные и методы, какие результаты и теории можно надеяться получить на их основе? В двух предыдущих главах я рассматривал две претендующие на научность теории человеческой природы, выдвинутые Скиннером и Лоренцем. Но они представляют лишь две конкретные разновидности психологии. В психологической науке имелось большое разнообразие школ и методов, и между ними до сих пор сохраняются существенные различия. Вот главные ответы на вопрос "что такое психология?", поставленный в широком историческом контексте.

Исследование души, как подсказывает этимология слова "психология". (Его можно интерпретировать как любовь к мудрости философию говорящую о том, как жить, готовиться к смерти, а возможно и к жизни после смерти, о практических методах самодисциплины, обучения, психотерапии, духовного развития или руководства, медитации и молитве как в различных религиозных традициях и до некоторой степени у Сократа и Платона.)
Исследование понятий ментальных сил и операций ("моральная психология", "философская психология", или философия сознания. Религиозные традиции включают ряд концепций такого рода, но с наибольшей систематичностью они были развиты Платоном, Аристотелем, Кантом и современной философией).
Исследование состояний сознания (как оно мыслилось классическими эмпиристами Локком, Юмом и Дж.С.Миллем; интроспекционистскими психологами Вундтом и Уильямом Джемсом; а также Фрейдом, в интерпретации сновидений и фантазий; отчасти гештальтпсихологией и феноменологией).
Исследование человеческих действий, детерминированных соответствующими намерениями, в их социальном контексте (социальная психология и значительная часть социологии и социальной антропологии; фрейдовское исследование ошибок, шуток и невротического поведения; экзистенциальный психоанализ у Сартра).
Исследование поведения как набора физических движений тела, не прибегающее к интерпретации в терминах намерений или целей (Павлов и американские бихевиористы, такие как Скиннер, изучавшие поведение животных в искусственных лабораторных условиях).
Исследование поведения как набора физических движений тела, исключающее намерения, но допускающее интерпретацию в терминах биологической функции и эволюционного происхождения (этологи, включая Тинбергена и Лоренца, изучавших поведение животных в естественной среде обитания).
Исследование природы и развития когнитивных структур и процессов, которые, как считается, лежат в основе поведения и состояний сознания и объясняют их (высокоуровневые теории Пиаже, Хомского и современной "когнитивной науки").
Исследование природы и становления мотивационных и эмоциональных состояний и процессов, которые, как считается, лежат в основе поведения и состояний сознания и объясняют их (высокоуровневые теории Фрейда и позднейших психологов развития, например Боулди, а также ряда этологов, таких как Лоренц).
Исследование физиологических состояний и процессов в мозге и центральной нервной системе, которые, как считается, объясняют поведение и сознание.

Уильям Джемс определял психологию как "научное исследование ментальной жизни". Это определение достаточно широко и размыто, оно может охватить все перечисленные выше виды психологии. Но академическая университетская психология ХХ века обычно ограничивалась тщательно сформулированными вопросами по конкретным темам. Какое-то время она была сосредоточена по большей части на пункте 5, а с недавних пор на пунктах 7 и 9. Нередко эмоциональное и социальное, не говоря уже о философском или духовном, не считалось предметом точного научного рассмотрения. Поэтому большинство экспериментальных психологов с осторожностью высказывалось о таких общих вещах, как "человеческая природа". Пункты 1 и 2 обычно исключали, профессионально говоря, по принципу "вход воспрещен". С недавних пор подходы стали расширяться, примером чего является концепция "культурологической психологии" Джерома Брунера, центральной частью которой должен стать пункт 4, причем к объяснениям очень широко привлекаются также пункты 7 и 8.

Сосредоточенность Лоренца на эволюционном пункте 6, несмотря на все его недостатки, оказалась более плодотворной, чем подход Скиннера, ограничивавшегося пунктом 5. В 1975 г. Э. О. Уилсон опубликовал работу Социобиология: новый синтез, в последней главе которой утверждал, что новые методы того, что он называет "социобиологией", могут быть применены к людям и произведут революцию в общественных науках. В следующей книге, амбициозно озаглавленной Человеческая природа, Уилсон применил эволюционный подход к ряду специфических категорий человеческого поведения, включая агрессию, секс, альтруизм и религию. Другие биологи жестко критиковали как научные претензии социобиологии, так и то, что было сочтено ими реакционными социальными и политическими заявлениями, сделанными якобы на научной основе.

Здесь мы опять касаемся проблем идеологии (поставленных в гл. 1 и в нашем обсуждении Маркса). Любой образ жизни предполагает определенные убеждения о человеческой природе, и когда подобное фундаментальное убеждение формирует свои представления о мышлении и действии, люди обычно сопротивляются его изменению. Сторонники общественных перемен могут апеллировать к собственным воззрениям на человеческую природу, возможно, вдохновляясь утверждением Маркса об ее изменчивости под воздействием различных культурных условий. Поэтому, когда в защиту того или иного тезиса об эволюции человека или о различии человеческих рас, полов или общественных классов приводятся якобы научные доводы, мы должны помнить, что подобные утверждения могут служить интересам определенной социальной группы в ущерб другим. Фактические свидетельства показывают лишь то, как люди до сих пор вели себя в определенных общественных условиях, которые мы можем захотеть изменить. К примеру, феминистское движение поставило важные вопросы о том, в какой степени различия между мужчинами и женщинами являются результатом врожденных, биологических, естественных тенденций, а в какой обусловлены культурными факторами, служащими интересам мужчин.

В 1980-е и 1990-е гг. начался настоящий бум эволюционистского теоретизирования о человеческой природе, и из-за политических разногласий по поводу "социобиологии" в моду вошел термин "эволюционная психология". Многие современные работы, несмотря на стремление к строгой научности, обращены и к широкой публике; они обещают дать объяснение человеческим недугам, поставить им диагноз и, возможно, сформулировать какие-то политические предписания, но все это будет не менее спорным в этическом, политическом и философском смысле по этой самой причине. Если мы чему-то и научились из этой книги, так тому, что надо критически оценивать любую нововыдвинутую теорию о человеческой природе.

Невозможно оспаривать, что человеческой природе присущи некоторые врожденные тенденции очевидно, к примеру, что сексуальное поведение человека укоренено в нашей биологической природе. Но даже этот несомненный пример сразу вызывает проблемы и вопросы, так как формы, принимаемые сексуальностью, существенно разнятся в разных сообществах, а у людей, посвятивших себя целомудренной жизни вне брака, монахов и монахинь, ее проявления могут сознательно подавляться. Да, у нас есть врожденные биологические побуждения, но наша уникальность, как представляется, состоит в определенной зависимости нашего поведения от конкретной человеческой культуры, в которой мы вырастаем, и, отчасти, от индивидуального выбора. (Рудиментарные культурные различия были обнаружены у некоторых обезьян, но они не идут ни в какое сравнение с человеческими.)

Культура, стало быть, существенна для человеческой природы. Хотя Скиннер, несомненно, ошибался, полагая, что средства культурного воздействия сводимы к механизмам оперантного обусловливания, применявшегося им к своим экспериментальным животным, он правильно понимал громадное влияние культуры и социального окружения на каждого индивида с самого его рождения. (Очевидно, что в капиталистических экономиках, ныне господствующих в мире, это влияние в основном осуществляется властью денег.)

Само исследование эволюции человека подталкивает нас к изучению человеческих культур; к примеру, совсем не исключена двусторонняя связь между использованием орудий и развитием человеческих рук и мозга, а также между увеличением объема мозга и совершенствованием человека в использовании языка и социальной организации. Но наши культурные системы значений включают ценности и убеждения теории человеческой природы в широком смысле слова, как они трактовались в этой книге, то есть в том числе какое-то представление о месте и цели существования людей в мире и, значит, религиозное по сути убеждение, пусть и не обязательно с трансцендентным метафизическим содержанием (конфуцианство и кантовская "религия в пределах разума" два непохожих примера сказанного, контрастирующих с трансцендентными убеждениями индуизма, иудаизма, христианства и платоновской теорией эйдосов).

Ясно, что религия оказывает громадное эмоциональное воздействие на большинство людей в сравнении с чисто рациональным подходом науки и философии, привлекающим лишь меньшинство. Даже если говорить (вместе с Марксом и Фрейдом), что метафизическое содержание религиозных убеждений имеет иллюзорный характер, все равно возникает очевидный вопрос: почему все известные человеческие сообщества подвержены этой иллюзии? Можно ли объяснить это в терминах психоаналитической теории (желание найти отцовское начало) или в социологических терминах, как считали Маркс и Дюркгейм, или в эволюционистских, как полагали Уилсон и другие авторы? Эти редукционистские объяснения представляют интеллектуальный интерес, но действительно ли они убедительны? Не есть ли религия попытка решения проблем, с которыми сталкивается любой человек, каким бы комфортным ни было его существование, в сколь бы реформированном обществе он ни жил: что делать с неизбежностью собственной смерти и смерти любимых людей, осознанием своих ошибок и неправильных действий, как ответить на вопросы, к чему стремиться и на что надеяться?

Тем не менее нельзя игнорировать философский вопрос об иллюзорности трансцендентного содержания религиозных утверждений. Мы ставили подобные критические вопросы в связи с христианством в гл. 4 и видели, что их формулировал Кант в своих финальных размышлениях о религии. Оценка религиозных утверждений один из путей к важнейшим философским исследованиям смысла, к эпистемологии и метафизике. Психологические или социологические объяснения религии зависят от допущений о смысле и истинности или ложности убеждений, которые должны быть объяснены. Отсюда неизбежность философских вопросов о религии.

Заканчивая книгу, содержащую столь большое количество обобщений и теоретизирования, нелишне напомнить, что наше понимание человеческой природы в значительной степени формируется нетеоретическим путем, на конкретном практическом опыте. Прежде всего, конечно же, речь идет о собственных индивидуальных переживаниях, возникающих из нашего общения с людьми, а также из окружающей нас общественной и культурной среды. Но исследование истории и социальной антропологии может расширить наш кругозор за пределы собственного ограниченного опыта на других индивидов и другие сообщества, отдаленные от нас во времени или пространстве, с присущими им характерными чертами.

Будем помнить и о литературе, знакомящей нас с воображаемыми, но в определенном смысле очень даже реальными случаями из жизни мужчин и женщин, проявляющих человеческую природу в чувстве, мысли и действии. Если говорить о шедеврах, то они расширяют и углубляют наше понимание человеческой природы, хотя совсем не обязательно мы можем выразить это в четких формулировках. В качестве одного из самых наглядных и неизбежных примеров можно рассмотреть пьесы Шекспира с помощью тонких интерпретаторов. Художественные произведения, предназначенные для широкой публики и попадающие на страницы современных изданий или на экраны телевизоров, обычно показывают плоские, стереотипные характеры и общественные или культурные ситуации, тем самым скорее ограничивая, чем расширяя знание о человеческой природе. (Платон понимал, сколь влиятельными могут быть искусства и "медиа" при реализации благих или дурных целей.) Познание может углубляться вниманием к частным случаям из собственного ли опыта, исторических или антропологических свидетельств или художественных вымыслов.

Проблема человеческой природы разрушает преграды, воздвигнутые между различными науками и человеческими сообществами. Социальные и политические проблемы во всем мире взывают к лучшему пониманию человеческой природы ведь часто бывает, что технические вопросы можно решить, а непреодолимые преграды возникают на политическом, социальном и психологическом уровне. Даже при изобилии и мире остаются индивидуальные экзистенциальные проблемы, дилеммы и напряженные ситуации. Надежда Канта на общественный прогресс не противоречит признанию им необходимости того, чтобы каждый человек тем или иным образом пришел к согласию со своей индивидуальной судьбой, sub specie aeternitatis 1 . Перефразируя Александра Попа, можно сказать, что человек должен исследовать свою природу и условия своего существования.

1 С точки зрения вечности (лат. ).

Для дальнейшего чтения

Обзоры истории психологии см. книги, рекомендованные в конце главы о Скиннере. В Ages of Meaning (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1990) Джером Брунер размышляет о прогрессе психологии и рекомендует "культурологическую психологию". Современное, новаторское введение в проблему многообразия подходов к теории личности и социальной психологии см. Understanding the Self, ed. R.Stevens (London: Sage, 1996). Учебное издание со множеством замечательных статей по самым разным вопросам The Oxford Companion to the Mind, ed. by R.L.Gregory (Oxford: Oxford University Press, 1987).

По поводу социобиологического подхода к человеческой природе Э.О.Уилсона см. последнюю главу его труда Sociobiology: The New Synthesis (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1975) и On Human Nature (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1978).

Философские обзоры социобиологии M.Ruse, Sociobiology: Sense or Nonsense? (Dordrecht: Reidel, 1979); Mary Midgeley, Beast and Man: The Roots of Human Nature (London: Methuen, 1980); F. von Schilcher and N. Tennant, Philosophy, Evolution and Human Nature (London: Routledge, 1984); Philip Kitcher, Vaulting Ambition: Sociobiology and the Quest for Human Nature (Cambridge, Mass.: MIT Press, 1985).

Robert Wright, The Moral Animal: Evolutionary Psychology and Everyday Life (New York: Pantheon Books, 1994; London: Abacus, 1996) тонко переплетает идеи Дарвина, жизнь Дарвина, новые разработки в области теории эволюции и их применение к человеческой природе. Увлекательное введение в современную теорию эволюции и генетику Richard Dawkins, The Selfish Gene (Oxford: Oxford University Press, 1989) и Steve Jones, The Language of the Genes (London: Flamingo, 1994).

Два примера из огромного количества феминистских исследований о человеческой природе Jean Grimshaw, Feminist Philosophers: Women"s Perspectives on Philosophical Traditions (Minneapolis: University of Minnesota Press, 1986; Brighton: Wheatsheaf Books, 1986); Alison Jaggar, Feminist Politics and Human Nature (Totawa, N.J.: Rowman and Allenheld, 1983; Brighton: Harvester Press, 1983).

Интересная подборка текстов от периода научной революции XVII века до современных обсуждений "постмодернистских" тем Knowledge and Postmodernism in Historical Perspective, ed. Joyce Appleby et al. (New York: Routledge, 1996).

Roger Scruton, An Intelligent Person"s Guide to Philosophy (London: Duckworth, 1996) нешаблонное введение в проблему, основанное на уверенности автора в том, что "научная истина имеет своим обычным побочным продуктом иллюзии, возникающие у людей, и что философия является нашим самым надежным оружием в попытке вызволить истину из этого затруднительного положения" миссия, успеху которой, я надеюсь, послужила и эта книга.

Литература на русском языке

Васильев В.В. История философской психологии. Западная Европа XVIII век. Калининград, 2003.
Ждан А.Н. История психологии. М., 1999.
Прист С. Теории сознания. М., 2000.
Сёрл Дж. Открывая сознание заново. М., 2002.
Соколова Е.Е. Тринадцать диалогов о психологии. М., 1997.
Теория и история феминизма. Курс лекций под ред. И.Жеребкиной. Харьков, 1996.
Феминизм: перспективы социального знания. Под ред. О.А.Ворониной. М., 1992.
Фресс П., Пиаже Ж. Экспериментальная психология. Вып. 1-2. М., 1966.
Якунин В.А. История психологии. СПб., 1998.
Ярошевский М.Г. История психологии. М., 1985.

От нашего представления о природе человека зависит очень многое: для конкретных людей - смысл и цель жизни, понимание того, что нам следует делать и к чему стремиться, на что надеяться или кем быть; для человеческих сообществ - какое мы хотим построить общество и какого рода социальные изменения должны осуществлять. Ответы на все эти важнейшие вопросы зависят от того, признаем ли мы существование некой «истинной», или «внутренней», природы людей. Если да, то что же она такое? Различна ли она у мужчин и женщин? Или подобной «сущностной» человеческой природы нет, а есть лишь способность формироваться под воздействием социального окружения - экономических, политических и культурных факторов?Эти фундаментальные вопросы о природе человека вызывают множество разногласий. «Что есть человек, что Ты помнишь его... Не много Ты умалил его пред ангелами; славою и честию увенчал его», - писал автор 8-го псалма Ветхого Завета. Библия считает, что люди сотворены трансцендентным Богом с определенной целью.

«Истинная природа человека есть совокупность общественных отношений», - писал Карл Маркс в середине XIX века. Маркс отрицал существование Бога и полагал, что всякий человек является продуктом определенной экономической фазы развития человеческого общества, в котором он или она живет. «Человек осужден быть свободным», - писал Жан Поль Сартр в оккупированной немцами Франции в 40-е гг. ХХ века. Сартр тоже был атеистом, но в отличие от Маркса полагал, что наша природа не определяется ни социумом, ни чем-либо иным. Он был уверен, что всякий человек совершенно свободен в выборе того, кем он или она хочет быть и что ему делать. Современные социобиологи, напротив, считают людей продуктом эволюции, с биологически определенной, специфической для нашего вида моделью поведения.Современные читатели не преминут заметить, что во всех трех приведенных цитатах из Библии, Маркса и Сартра используется слово мужского рода «человек» (man), тогда как речь предположительно идет обо всех людях, включая женщин и детей.

Подобное словоупотребление широко распространено, и нередко его защищают как удобное сокращение, но недавно оно стало предметом критики за то, что потворствует проблематичному допущению о доминировании мужской природы и вытекающему отсюда игнорированию или подавлению природы женской. Это важные вопросы, выходящие далеко за рамки словоупотребления. Мы затрагиваем феминистские темы в некоторых местах этой книги, но не рассматриваем их самостоятельно: здесь нет главы о специфически феминистских теориях человеческой природы. Мы пытаемся уйти от неравного в гендерном отношении языка в наших собственных текстах, но его едва ли можно избежать в цитатах.

Лесли Стевенсон - Десять теорий о природе человека

Серия: Большая библиотека "Слова"

3 издание,

Перевод: В. В. Васильев

Издательство: СЛОВО/SLOVO, 2004 г.

ISBN 5-85050-832-5

Лесли Стевенсон - Десять теорий о природе человека - Содержание

Предисловие к русскому изданию
Предисловие

Часть I. ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. Конкурирующие теории и их критическая оценка
1. КОНКУРИРУЮЩИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ПРИРОДЕ ЧЕЛОВЕКА
2. ХРИСТИАНСТВО В СРАВНЕНИИ С МАРКСИЗМОМ
3. ДРУГИЕ «ИДЕОЛОГИИ» ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ
4. КРИТИКА ТЕОРИЙ
5. ЗАЩИТА ПРОТИВ ВОЗРАЖЕНИЙ - «ЗАМКНУТЫЕ СИСТЕМЫ»
6. НАДЕЖДА НА РАЦИОНАЛЬНОЕ ОБСУЖДЕНИЕ И ОЦЕНКУ
7. ЗНАЧИМОСТЬ УТВЕРЖДЕНИЙ
7.1. ЦЕННОСТНЫЕ СУЖДЕНИЯ
7.2. АНАЛИТИЧЕСКИЕ УТВЕРЖДЕНИЯ
7.3. ЭМПИРИЧЕСКИЕ УТВЕРЖДЕНИЯ, В ТОМ ЧИСЛЕ НАУЧНЫЕ ТЕОРИИ
7.4. МЕТАФИЗИЧЕСКИЕ УТВЕРЖДЕНИЯ

Часть II. ТРИ ДРЕВНИЕ РЕЛИГИОЗНЫЕ ТРАДИЦИИ

ГЛАВА 2. Конфуцианство: путь святых-совершенномудрых
ТЕОРИЯ УНИВЕРСУМА
ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ
ДИАГНОЗ
ПРЕДПИСАНИЕ
ПОЗДНЕЙШИЕ РАЗРАБОТКИ
КРИТИЧЕСКОЕ ОБСУЖДЕНИЕ
ГЛАВА 3. Индуизм Упанишад: в поисках высшего знания
ТЕОРИЯ УНИВЕРСУМА
ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ
ДИАГНОЗ
ПРЕДПИСАНИЕ
РАЗЛИЧНЫЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ
АДВАЙТА-ВЕДАНТА ШАНКАРЫ
ВИШИШТА-АДВАЙТА-ВЕДАНТА РАМАНУДЖИ
КРИТИЧЕСКОЕ ОБСУЖДЕНИЕ
ГЛАВА 4. Библия: теологический гуманизм
МЕТАФИЗИЧЕСКАЯ ОСНОВА: ИУДЕО-ХРИСТИАНСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ БОГА
ВЕТХОЗАВЕТНАЯ ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ
ДИАГНОЗ
ПРЕДПИСАНИЕ
ХРИСТИАНСКОЕ УЧЕНИЕ О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЕ
ХРИСТИАНСКОЕ УЧЕНИЕ О ГРЕХЕ
ХРИСТИАНСКОЕ СПАСЕНИЕ
КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ О ХРИСТИАНСТВЕ

Часть III. ПЯТЬ ФИЛОСОФОВ

ГЛАВА 5. Платон: правление разума
МЕТАФИЗИЧЕСКИЙ ФОН
ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ
ДИАГНОЗ
ПРЕДПИСАНИЕ
ГЛАВА 6. Кант: разум и свобода, история и красота
МЕТАФИЗИКА И ЭПИСТЕМОЛОГИЯ
ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ
ДИАГНОЗ
ПРЕДПИСАНИЕ
ГЛАВА 7. Маркс: экономический базис человеческой природы
ЖИЗНЬ И СОЧИНЕНИЯ
ТЕОРИЯ ИСТОРИИ
ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ
ДИАГНОЗ
ПРЕДПИСАНИЕ
ГЛАВА 8. Фрейд: бессознательная основа ментального
ЖИЗНЬ И СОЧИНЕНИЯ
ФОНОВАЯ ТЕОРИЯ
ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ
ДИАГНОЗ
ПРЕДПИСАНИЕ
КРИТИЧЕСКОЕ ОБСУЖДЕНИЕ
ГЛАВА 9. Сартр: радикальная свобода
ЖИЗНЬ И СОЧИНЕНИЯ САРТРА
ТЕОРИЯ УНИВЕРСУМА
ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ
ДИАГНОЗ
ПРЕДПИСАНИЕ

Часть IV. ДВА ПРИМЕРА НАУЧНОГО ТЕОРЕТИЗИРОВАНИЯ О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЕ

ГЛАВА 10. Бихевиористская психология: Скиннер об обусловливании
ФОНОВЫЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ДОПУЩЕНИЯ
ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ
ДИАГНОЗ
ПРЕДПИСАНИЕ
ГЛАВА 11. Эволюционная психология: Лоренц об агрессии
ФОНОВАЯ ТЕОРИЯ: ЭВОЛЮЦИЯ
ТЕОРИЯ ЖИВОТНОЙ ПРИРОДЫ
ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ
ДИАГНОЗ
ПРЕДПИСАНИЕ
КРИТИЧЕСКОЕ ОБСУЖДЕНИЕ

Часть V ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ГЛАВА 12. На пути к единой концепции: девять типов психологии

Лесли Стевенсон - Десять теорий о природе человека - Ценностные суждения

Если сказанное, таким образом, является скорее оценкой, нежели констатацией факта, то свидетельство о том, что происходит в действительности, не опровергает его. Но, чтобы подобным образом оказаться неуязвимым для фактических свидетельств, утверждение должно быть признано ценностным суждением, даже не пытающимся сказать о реальном положении вещей. И если так, то оно не может и опираться на такие свидетельства, поскольку нет необходимости в том, чтобы действительно происходящее совпадало с тем, что должно происходить.В особенности подвержены такого рода двусмысленности утверждения о человеческой природе. Действительно, слова «природа» и «естественный» должны рассматриваться как сигналы об опасности, указывающие на возможность двусмысленности или путаницы. Если кто-то говорит, что люди «естественным образом суть X», то здесь сразу следует спросить, имеется ли в виду, что все или большинство людей действительно суть X, или что мы должны быть X, или что-то еще?

(Пусть X будет «гетеросексуальны», «альтруистичны» или, к примеру, «хорошо относящиеся к детям».)Иногда при этом имеется в виду что-то вроде тезиса «при условиях Y, люди были бы X». Рассмотрим, к примеру, утверждение, что все надлежащим образом воспитанные дети вежливы и внимательны к другим или что в более равноправном обществе мужчины были бы менее агрессивными. Но тогда мы должны спросить, какими в точности предполагаются соответствующие условия Y (в чем, например, состоит «надлежащее воспитание детей» или «более равноправное общество») и какими свидетельствами подтверждаются эти гипотетические заявления (как можно знать, что случилось бы в столь далеких от реальности ситуациях?)Смысл может быть и таким: «Всякий раз, когда люди не суть X, они претерпевают Z». За этим может стоять как фактическое обобщение, так и скрытое ценностное суждение о нежелательности Z, и мы должны спрашивать о свидетельствах в пользу первого и основаниях в пользу второго. Объективность ценностных суждений - это, конечно, один из основных вопросов философии, и я не пытаюсь здесь предрешить его. Я лишь указываю на необходимость подобного проясняющего вопроса при обсуждении человеческой природы.

Предисловие

Я принял решение добавить главу о Канте, философе, которому я посвятил большую часть времени помимо настоящей книги, хотя лишь недавно смог по достоинству оценить практическую сторону его мысли. Большая часть того, что написал Кант, имеет в высшей степени отвлеченный и технический характер, но я попытался в ясном виде изложить суть его теории человеческих способностей, принципы его подхода к этике, политике и религии, его признание радикального зла в человеческой природе и надежду на прогресс человечества. Со своей стороны я хотел защитить его позднепросвещенческую версию апелляции к разуму (соответствующим образом модернизированную) - в противоположность постмодернизму или релятивистским подходам к культуре, вошедшим в моду в последнее время.

1 С точки зрения вечности (лат.). - Здесь и далее примечания переводчика.

Л. С. Сент-Эндрюс Август 1

Часть I. Введение

Глава 1. Конкурирующие теории и их критическая оценка

1. Конкурирующие представления о природе человека

Эти фундаментальные вопросы о природе человека вызывают множество разногласий. «Что есть человек, что Ты помнишь его... Не много Ты умалил его пред ангелами; славою и честию увенчал его», - писал автор 8-го псалма Ветхого Завета. Библия считает, что люди сотворены трансцендентным Богом с определенной целью. «Истинная природа человека есть совокупность общественных отношений», - писал Карл Маркс в середине XIX века. Маркс отрицал существование Бога и полагал, что всякий человек является продуктом определенной экономической фазы развития человеческого общества, в котором он или она живет. «Человек осужден быть свободным», - писал Жан Поль Сартр в оккупированной немцами Франции в 40-е гг. ХХ века. Сартр тоже был атеистом, но в отличие от Маркса полагал, что наша природа не определяется ни социумом, ни чем-либо иным. Он был уверен, что всякий человек совершенно свободен в выборе того, кем он или она хочет быть и что ему делать. Современные социобиологи, напротив, считают людей продуктом эволюции, с биологически определенной, специфической для нашего вида моделью поведения.

Современные читатели не преминут заметить, что во всех трех приведенных цитатах из Библии, Маркса и Сартра используется слово мужского рода «человек» (man), тогда как речь предположительно идет обо всех людях, включая женщин и детей. Подобное словоупотребление широко распространено, и нередко его защищают как удобное сокращение, но недавно оно стало предметом критики за то, что потворствует проблематичному допущению о доминировании мужской природы и вытекающему отсюда игнорированию или подавлению природы женской. Это важные вопросы, выходящие далеко за рамки словоупотребления. Мы затрагиваем феминистские темы в некоторых местах этой книги, но не рассматриваем их самостоятельно: здесь нет главы о специфически феминистских теориях человеческой природы. Мы пытаемся уйти от неравного в гендерном отношении языка в наших собственных текстах, но его едва ли можно избежать в цитатах.

Разные представления о человеческой природе ведут к различным взглядам на то, что и как мы должны делать. Если нас создал всемогущий всеблагой Бог, то именно его замысел определяет, кем мы можем и должны стать, и мы должны искать его помощи. Если же мы продукты общества и если мы видим, что наша жизнь плоха, то мы не найдем реального выхода из ситуации, пока человеческое общество не будет преобразовано. Если мы радикально свободны и никогда не можем уйти от необходимости делать индивидуальный выбор, то должны принять это и выбирать с полным осознанием того, что мы делаем. Если наша биологическая природа предрасполагает нас к тому, чтобы мыслить, чувствовать и действовать определенным образом, то мы должны реально смотреть на это обстоятельство.

Конкурирующие воззрения на человеческую природу, как правило, воплощаются в различных образах жизни, политических и экономических системах. Марксистская теория (в той или иной своей разновидности) до такой степени подавляла общественную жизнь в коммунистических странах в ХХ веке, что любое сомнение в ней могло иметь серьезные последствия для сомневающегося. Не надо забывать, что несколько столетий назад христианство подобным образом доминировало в западном обществе; еретики и неверующие подвергались дискриминации, преследовались и сжигались на костре. Даже в наши дни в некоторых странах или сообществах наблюдается социально установленный христианский консенсус, противоречить которому конкретные люди могут лишь ценой определенных неудобств для себя. К примеру, в Ирландской Республике римское католическое учение (до недавних времен) ограничивало социальную политику по определенным вопросам, таким как аборты, контрацепция и разводы. Сильное влияние подобного рода Католическая церковь оказывает и в посткоммунистической Польше. В Соединенных Штатах неформальный протестантский этос влияет на многие публичные дискуссии, несмотря на официальное отделение церкви от государства.

Может показаться, что экзистенциалистская философия вроде сартровской должна иметь меньше социальных последствий, но одним из с пособов обоснования современной «либеральной» демократии является философское воззрение, согласно которому в человеческой жизни нет объективных ценностей, а есть лишь субъективные индивидуальные выборы. Это допущение (несовместимое как с христианством, так и с марксизмом) имеет большой вес в современном западном обществе, и его влияние далеко не ограничивается частным проявлением во французской экзистенциалистской философии середины ХХ века. Либеральная демократия освящена в американской Декларации независимости с ее отделением политики от религии и признанием права каждого индивида свободно следовать собственному представлению о счастье. (Следует, правда, отметить, что те, кто верит в существование объективных моральных норм, все же могут поддерживать либеральную общественную систему, если считают неправильным пытаться навязывать их.)

2. Христианство в сравнении с марксизмом

Давайте чуть более внимательно посмотрим на христианство и марксизм как конкурирующие теории человеческой природы. Несмотря на существеннейшие содержательные различия, они обнаруживают ряд примечательных сходств в структуре, способе соотношения частей этих учений и определения ими образа жизни. Во-первых, каждое из них содержит утверждения о природе мира в целом. Христиане, разумеется, верят в Бога, личное существо, всемогущее, всезнающее и совершенно благое, Творца, Правителя и Судью всего сущего. Маркс осуждал религию как «опиум для народа», иллюзорную систему веры, отвлекающую людей от их реальных социальных проблем. Он полагал, что мир, материальный по своей сути, существует без того, чтобы кто-нибудь стоял позади или вне его.

Как христианство, так и марксизм имеют определенные представления об истории. Для христианина смысл истории определяется ее отношением к вечному. Бог использует исторические события для претворения своих замыслов, открывая себя избранным (в Ветхом Завете), но главным образом - жизнью и смертью Иисуса. Маркс заявлял, что отыскал схему прогресса человеческой истории, совершенно имманентную ей. Он считал, что происходит неизбежное развитие от одной экономической стадии к другой и подобно тому, как экономическая система феодализма была заменена капитализмом, так и капитализм должен будет уступить дорогу коммунизму. Оба воззрения содержат некую схему истории и усматривают смысл в ней, хотя и различаются в трактовке ее направленности и природы движущих сил.

Во-вторых, следствием несовместимых утверждений о мире оказываются различные характеристики сущностной природы людей. Согласно христианству, мы созданы по образу Бога, и наша судьба зависит от нашего отношения к Богу. Все люди свободны принять или отвергнуть божественный промысел и будут оцениваться в соответствии с тем, как они реализовали свою свободу. Этот суд состоится не в здешней жизни, ибо каждый из нас переживет физическую смерть. Марксизм отрицает жизнь после смерти и какое-либо вечное осуждение. Он также придает мало значения индивидуальной свободе и утверждает, что наши моральные идеи и установки определяются типом общества, в котором мы живем.

В-третьих, в обоих учениях диагностируются недуги человеческой жизни и человечества. Христианство говорит, что этот мир расходится с божественными целями, что наши отношения с Богом разорваны из-за того, что мы злоупотребляем нашей свободой, отрицаем божественную волю и заражены грехом. Маркс заменяет понятие греха понятием отчуждения, тоже предполагающим некую идеальную норму, которой не соответствует реальная человеческая жизнь. Но Маркс, как представляется, имеет в виду самоотчуждение, отчуждение от собственной подлинной природы: его тезис состоит в том, что люди обладают потенциалом, которому не дают реализоваться социально-экономические условия капитализма.

Предписание для решения проблемы зависит от диагноза. Христианство и марксизм совершенно по-разному предлагают бороться с недугами человеческого существования. Христианин верит, что только власть самого Бога может спасти нас от нашего греховного состояния. Высказывается удивительный тезис, что жизнью и смертью Иисуса Бог совершил акт искупления мира. Каждый должен принять это божественное прощение и затем может начинать новую, возрожденную жизнь. Человеческое общество не будет полностью искуплено до тех пор, пока люди не изменятся подобным образом. Марксизм, напротив, утверждает, что в жизни людей не может произойти реальных улучшений без радикальных общественных изменений. Социально-экономическая система капитализма должна быть заменена коммунизмом. Утверждается, что это революционное изменение неизбежно в силу законов исторического развития; индивиды же должны присоединяться к прогрессивному движению, сокращая родовые схватки, предваряющие новую эпоху.

Эти различные предписания содержат в себе разные представления о будущем искупленного или преображенного человечества. Христианство рисует образ людей, восстановленных до состояния, задуманного для них Богом, без принуждения любящих своего Создателя и исполняющих его волю. Новая жизнь начинается с признания индивидом божественного спасения и вступления в христианское сообщество, но процесс должен быть завершен после смерти: индивиды и общество в этом мире всегда несовершенны. Марксизм мыслит будущее в этом мире как совершенное общество, в котором люди станут самими собой, больше не будут подвергаться отчуждению посредством экономических условий, но с танут активно и свободно сотрудничать друг с другом. Такова цель истории, хотя не стоит ожидать ее реализации сразу после революции: высшей фазе коммунистического общества будет предшествовать переходная стадия.

Итак, перед нами две глобальные системы убеждений. Традиционно христиане и марксисты утверждают, что знают главную истину о человеческой жизни в целом; они делают заявления о природе всех человеческих существ, независимо от времени и места. И эти мировоззрения требуют не только интеллектуального согласия, но и практического действия - если кто-то действительно верит в ту или иную теорию, он должен принять ее следствия для своего образа жизни и действовать в соответствии с этим.

В качестве последнего момента этого сопоставления обратим внимание на то, что каждая система убеждений подкрепляется организацией людей, требующей преданности со стороны ее адептов и заявляющей определенные права как на учение, так и на практическую деятельность. Для христианства - это церковь, для марксизма - коммунистическая партия. Точнее, уже давно существуют конкурирующие христианские церкви и множество марксистских или коммунистических партий. Каждая говорит о верности истинному учению основателя, объявляет себя ортодоксальной и следует своим, отличным от конкурентов, представлениям о том, что нужно делать.

3. Другие «идеологии» человеческой природы

Многие отмечали это структурное сходство между христианством и марксизмом, а некоторые полагали, что последний является религией не в меньшей степени, чем христианство. Здесь есть о чем подумать приверженцам обоих учений, равно как и тем, кто не относится к их числу. Почему столь различные объяснения человеческой природы и судьбы имеют столь сходную структуру?

Но есть и множество других воззрений на человеческую природу. Теории античных греков, особенно их великих философов, Платона и Аристотеля, оказывают на нас влияние и по сей день. С того времени как в XVII веке начался подъем современной науки, многие мыслители пытались применить научные методы (как они понимали их) к человеческой природе - к примеру, Гоббс, Юм и французские просветители XVIII века. Серьезное влияние на наше понимание самих себя в более поздние времена оказали дарвиновская теория эволюции и психоаналитические спекуляции Фрейда. Современные биология и психология предлагают множество теорий о животной и человеческой природе, претендующих на научность. Ряд выдающихся ученых, включая Скиннера и Лоренца, предложили собственный диагноз человеческого состояния, который, как предполагается, основан на их научной экспертизе.

Вне европейской традиции существовали китайские, индийские и африканские концепции человеческой природы, и некоторые из них до сих пор весьма актуальны. Ислам, часто рассматривающийся как восточная религия, по своему происхождению тесно связан с иудаизмом и христианством. Ислам переживает сейчас возрождение в отношении своего общественного влияния, так как люди, живущие на Среднем Востоке, отрицают некоторые проявления западной культуры. Кроме того, он приобрел вес среди афроамериканцев. В России после ослабления влияния марксистской теории одни обратились за руководством к своему православному прошлому, другие - к иным современным формам духовности; в Китае конфуцианство переживает что-то вроде официального возрождения.

Некоторые из этих воззрений, как это было с христианством и марксизмом, находят выражение в человеческих сообществах и институтах. В этом случае они оказываются не просто интеллектуальными теориями, но и образом жизни, подверженным изменению, развитию и упадку. Система представлений о человеческой природе, которую разделяет определенная группа людей в качестве основы своего образа жизни, обычно называется идеологией. Христианство и марксизм в этом смысле, несомненно, являются идеологиями; и даже субъективизм ценностей может, как отмечалось ранее, создавать идеологическую основу для политического либерализма.

Таким образом, идеология - это больше, чем теория, но она включает в себя некую теоретическую концепцию человеческой природы. В этой книге мы собираемся исследовать ряд влиятельных теорий, утверждающих, что в них заложен практический смысл для человеческой жизни. Не все из них идеологии, ибо не всем соответствует определенная группа людей, рассматривающих эту теорию в качестве основы для образа жизни, который они ведут. Но все теории, выбранные нами для обсуждения, содержат основные элементы общей структуры, замеченной нами в христианстве и марксизме:

фоновая теория мира;
базовая теория человеческой природы;
диагноз, указывающий на наши недуги;
предписание по их устранению.

Только теории, сочетающие подобные компоненты, дают нам надежду на решение проблем, стоящих перед человечеством. Скажем, простое утверждение, что каждый из нас эгоистичен, является кратким диагнозом, но не дает никакого о бъяснения причин нашей эгоистичности и не включает в себя соображений относительно того, стоит ли преодолевать ее и каким образом мы можем это сделать. Утверждение, что все мы должны любить друг друга, есть краткое предписание, но оно не объясняет, почему это так трудно для нас, и не помогает достичь такой любви. Теория эволюции, хоть и содержит немало информации о человеческих существах и нашем месте в мире, сама по себе не дает никакого диагноза или предписания.

Исследуемые нами теории включают христианство и марксизм. Мы также рассматриваем индуизм и конфуцианство, древние традиции Индии и Китая, которые до сих пор очень влиятельны. Рассматривается также философия Платона (главным образом в том виде, как она представлена в Государстве, одной из великих книг человеческой истории, очень популярной и по сей день) и Канта (одного из самых великих философов). Из мыслителей ХХ века мы исследуем Фрейда (психоаналитические теории которого оказали громадное воздействие на мысль ХХ века); французского философа-экзистенциалиста Сартра; Б. Ф. Скиннера (американского психолога, заявлявшего, что знает, чем обусловлено поведение человека) и Конрада Лоренца (австрийского биолога, пытавшегося объяснить человеческую природу в терминах дарвиновской эволюции).

В каждом случае мы пытаемся кратко обрисовать сущностный фон, хотя, конечно, не можем охватить все многочисленные вариации каждой из теорий, особенно если речь идет о теории, взятой скорее из религиозной культуры в ее целом, нежели у какого-то одного мыслителя. Что касается современных психологических или биологических теорий, то едва ли мы можем надеяться поспеть за самыми последними разработками, так как границы науки и спекуляции постоянно расширяются. Но в ознакомительной книге, пожалуй, важнее сосредоточиться на фундаментальных методологических вопросах, понятиях и ценностях - в надежде научить читателя в будущем применять эти уроки к новому теоретизированию. Поэтому мы постараемся представить в обобщенном виде ключевые идеи каждой теории, интерпретируя их посредством указанной четырехчастной структуры. Для каждой теории мы даем подборку литературы для дальнейшего чтения.

4. Критика теорий

Наряду с изложением основных идей каждой теории мы хотим указать на ее принципиальные трудности. Поэтому в каждой главе имеется критическое обсуждение, которое, мы надеемся, подтолкнет читателя к дальнейшим самостоятельным размышлениям (в некоторых главах критика идет за изложением, в других - перемежается с ним). Прежде чем взяться за решение нашей главной задачи, стоит взглянуть на перспективы рациональной оценки всех этих спорных моментов. И здесь снова полезно начать с примеров христианства и марксизма, чтобы посмотреть, чего можно ожидать от критики теорий человеческой природы.

Главнейший мировоззренческий тезис христианства - о существовании Бога, разумеется, открыт для многих скептических возражений. Одно из них заключается в том, что страдание и зло в мире, несомненно, свидетельствуют против существования Бога в его обычном понимании. Ведь если он обладает всезнанием, то должен знать о зле, и если он всемогущ, то должен быть в состоянии устранить его, так что если он совершенно благ, то почему же не делает этого? В частности, почему он не отвечает мольбам верующих, взывающих об устранении страданий, заполонивших весь мир?

Скепсис может вызвать и основное мировоззренческое утверждение марксизма - о неизбежном прогрессе в человеческой истории посредством стадий экономического развития. Верно ли вообще, что такой прогресс неизбежен; не зависит ли он от множества неэкономических факторов, которые не являются предопределенными, вроде случайностей политической жизни и войн? Если более конкретно, то коммунистические революции так и не произошли в сердце капитализма - Соединенных Штатах и индустриальных странах Западной Европы, а коммунистические режимы в Восточной Европе потерпели крах в конце ХХ века. Не являются ли эти свидетельства прямым опровержением марксистской теории?

Немалые философские проблемы возникают и в связи с утверждениями христиан и марксистов о природе личности. Действительно ли мы свободны и несем ответственность за свои действия? Или все, что связано с нами, определено нашей наследственностью, воспитанием и окружением? Продолжается ли жизнь личности после смерти? Ввиду всеобщего и очевидного факта человеческой смертности предполагаемые доводы в пользу такого продолжения представляются в высшей степени спорными. Но может ли - в свете несомненно присущих нам ментальных способностей восприятия и чувства, мышления и рассуждения, обсуждения и принятия решений - быть истинным воззрение материалиста, согласно которому человеческие существа состоят из одной только материи?

Сомнения возникают и относительно предписаний, которые теории дают с целью решения человеческих проблем. Тезис христиан о том, что один из людей божествен и является средством примирения Бога с миром, являет собой вызов человеческому разуму. Марксистское убеждение, что коммунистическая революция позволяет решить проблемы человечества, придает почти столь же большое значение конкретному историческому событию. Ни в одном из этих случаев глобальное утверждение не подкрепляется последующей историей тех сообществ, институтов или наций, в которых, как п редполагается, будут видны плоды этого возрождения. Христианские церкви со временем теряли влияние, а различные коммунистические страны в ХХ веке демонстрировали ту же смесь хорошего и плохого, какая характерна для человеческой истории в целом. Ни христианская, ни коммунистическая практика не привела к исчезновению раздоров, эгоизма, гонений, тирании, пыток, убийств и войн.

5. Защита против возражений - «замкнутые системы»

Эти возражения против христианства и марксизма давно уже стали общим местом. Но интересно, что вера не исчезла перед их лицом. Влияние христианства ослабло в последние столетия, но все же оно до сих пор обладает немалой жизненной силой. В той или иной форме христианство сохраняет способность убеждать и обращать в свои ряды. Думается, что у марксизма осталось сейчас меньше сторонников, чем было раньше (за исключением, возможно, Китая), но его придерживалось множество людей на протяжении значительной части ХХ века, несмотря на очевидные проблемы как в теории, так и на практике. И даже сейчас некоторые сказали бы, что восточноевропейские режимы не смогли надлежащим образом применить теорию Маркса на практике и что его основные идеи все же могут быть истинными.

Как можно сохранять веру в христианство или марксизм перед лицом типичных возражений? Во-первых, верующие пытаются тем или иным способом отделаться от них. Христианин говорит, что Бог не всегда устраняет зло или внимает нашим мольбам - то, что представляется нам плохим, может в итоге оказаться наилучшим. Некоторые марксисты полагали, что коммунистические революции не произошли на Западе потому, что рабочие «купились» более высоким уровнем жизни и не осознали, что их подлинный интерес состоял в ниспровержении капитализма. Что же до сомнений по поводу соответствующих предписаний, то верующие могут ответить, что полное возрождение человеческой природы еще впереди и что ужасные события, происходившие в истории христианства или коммунизма, являются лишь стадией на пути к совершенству. Отделываясь таким образом от теоретических трудностей и в качестве оправдания апеллируя к будущему, верующие могут сохранять свою позицию с некоей видимостью собственной правоты. Теоретики различных церквей и «народных республик» приобрели немалый опыт подобных оправданий путей Бога или правящей партии.

Во-вторых, верующий может занять агрессивную позицию, атакуя мотивацию критика. Христиане обычно говорят, что те, кто настаивает на интеллектуальных возражениях христианству, ослеплены грехом, что их собственная гордыня мешает им видеть свет. Марксист может сказать, что те, кто не признает истинности марксистского анализа истории и общества, сбиты с толку своим «ложным сознанием» и что капиталистический способ производства обычно мешает тем, кто благоденствует при нем, признать истину относительно их общества. Итак, в каждом из случаев мотивы критиков могут быть проанализированы в терминах самой критикуемой теории, и верующий может попытаться таким образом эту критику опровергнуть. Этот метод контратаки широко применялся и сторонниками теории Фрейда, предлагающей собственные способы объяснения человеческих поступков и представлений.

Таковы два типичных способа сохранения веры перед лицом интеллектуальных трудностей. Если теория защищается следующим путем:

не допускает значимости каких-либо свидетельств против нее, то есть всегда находит способ нейтрализации таких предполагаемых свидетельств; или
отвечает на критику, анализируя мотивацию критика в собственных терминах, то мы говорим, что она трактуется как «закрытая система». Христианство, марксизм и теория Фрейда, видимо, могут считаться закрытыми системами - но это не значит, что все христиане, марксисты или фрейдисты придерживаются своей веры именно таким образом.

Откуда у людей желание сохранить веру перед лицом концептуальных трудностей и противоречащих этой вере свидетельств? Немалую роль здесь, должно быть, играет инерция и нежелание признать собственную неправоту. Если человек был воспитан в определенной вере и если ему был привит соответствующий ей образ жизни или если он был обращен в ней и следовал ее предписаниям, то нужна смелость, чтобы усомниться или отвергнуть собственный жизненный выбор. Если вера является идеологией, используемой для оправдания образа жизни какой-либо социальной группы, то членам этого сообщества трудно рассматривать ее объективно. Она поддерживается сильным общественным давлением, и вполне естественно, что верующие трактуют ее как закрытую систему. Люди будут чувствовать, что хотя их вера не лишена теоретических трудностей, она дает некую жизненную интуицию, понимание важных, практически значимых истин. Сомневаться в ней - значит угрожать тому, что придает смысл, цель и надежду жизни, и подвергать опасности свой социальный статус.

6. Надежда на рациональное обсуждение и оценку

Можно ли в таком случае рационально и объективно обсуждать различные теории человеческой природы, что мы и собираемся предпринять в данной книге? Ведь если такие теории воплощаются в образе жизни, то кажется, что вера в них выходит за пределы простого рассуждения. Последней инстанцией может оказаться догма или авторитет, членство в обществе, лояльность или преданность. И здесь может и не быть т акого ответа на вопросы «почему я должен верить в это?» и «почему я должен признавать этот авторитет?», который удовлетворил бы того, кто уже не является членом соответствующей группы, не принадлежит той или иной традиции или не увлечен ими. В современном мире по-прежнему сохраняют влияние противостоящие друг другу традиции и идеологии. С разной степенью агрессивности или такта, грубости или утонченности провозглашаются религиозные, культовые, политические, национальные, этнические, психотерапевтические и гендерные догмы. Средства массовой информации так называемой «глобальной деревни», кажется, лишь сталкивают культуры, а не приводят к их диалогу. Надежность, преданность, идентичность и членство в сообществе со строго определенными границами не теряют своей привлекательности.

Реакцией на это является соблазн скептицизма. В наши дни он принимает интеллектуальную форму культурного релятивизма, или постмодернизма, согласно которому каждая из культурных традиций (или концепций человеческой природы) имеет не больше рациональных обоснований, чем любая другая. Одним из наиболее влиятельных пророков этого направления был немецкий философ XIX века Фридрих Ницше, о котором говорят как о «мастере подозрительности», поскольку он всегда был готов (подобно Марксу до него и Фрейду после него) за якобы объективными утверждениями об истине и морали диагностировать скрытую идеологическую приверженность или психологическую потребность. И если мы поспешим заключить, что объективное, рациональное обсуждение конкурирующих теорий человеческой природы невозможно, то может показаться, что эта книга изначально обречена на провал.

Думаю, однако, что подобное отчаяние было бы преждевременным. С одной стороны, не все обсуждаемые нами теории являются идеологиями четко очерченных социальных групп, и в этих случаях уменьшается вероятность того, что они будут защищаться таким ограниченным способом. Еще более важно, что даже если вера становится идеологией и трактуется как замкнутая система, ее рациональная оценка все же возможна теми, кто готов к такой попытке. Ведь мы всегда можем отличить то, что говорит человек, от того, каким мотивам он при этом следует. О мотивации может идти речь, если мы хотим понять личность говорящего и, возможно, что-нибудь разузнать об обществе, в котором он или она живет. Но если нас в первую очередь интересует истинность или ложность сказанного и наличие серьезных оснований верить в это, тогда мотивация не имеет значения. Доводы, которые может приводить говорящий, совсем не обязательно являются лучшими из возможных. И ничто не может удержать нас от обсуждения сказанного как такового.

Несмотря на презрение Ницше к теории познания и моральной философии (часто высказанное в остроумной форме), в своих собственных размышлениях он следует двойным стандартам, так как вынужден предположить, что может тем или иным способом познать или обосновать то, что сам же утверждает. «Ложность суждения для нас не обязательно является возражением на него, - писал он, - вопрос в том, насколько оно способствует жизненному прогрессу, сохранению жизни, а также сохранению или даже, возможно, умножению рода». С одной стороны, он характеризует суждение как ложное, с другой - допускает, что оно может иметь иную, жизнеутверждающую ценность. Но откуда он знает, что оно ложно? Можно, конечно, принять тезис и действовать в соответствии с ним, одновременно признавая, что он может оказаться ложным, - так часто бывает у людей. Но если Ницше полагает, что утверждение ложно или что моральное суждение неприемлемо, он должен иметь представление о том, как обосновать это воззрение для самого себя. Никто не может избежать рассуждений и обоснований: все мы должны судить в свете доступной для нас очевидности, включающей мнения других об этом.

Вторая черта замкнутых систем, то есть техника нейтрализации критики с помощью атаки на мотивацию самого критика, является тем самым неудовлетворительной с рациональной точки зрения. Ведь если предметом обсуждения является вопрос о том, истинна ли теория или имеются ли серьезные основания для того, чтобы верить в нее, то возражения, высказываемые в связи с ней, должны рассматриваться как таковые, вне зависимости от их возможной мотивировки. Мотивация человека может быть весьма специфической или спорной в том или ином отношении, и тем не менее сказанное им может быть истинным и таким, что его можно обосновать весомыми доводами (критика не опровергается нелюбовью к критику. Самые неприятные критики те, которые - по крайней мере, отчасти - правы! ). А если мотивация рассматривается, то анализировать ее в терминах самой обсуждаемой теории значит изначально допустить истинность этой теории и тем самым попасть в логический круг. Возражение на теорию не может быть рационально опровергнуто повторным утверждением какой-то части данной теории.

7. Значимость утверждений

Первая черта замкнутых систем - устранение всех свидетельств против данной теории - вызывает некоторое подозрение. Мы нередко чувствуем, что «объяснение» такого рода есть всего лишь «уход от проблемы», убедительный только для тех, кто уже расположен к тому, чтобы поверить в данную теорию (вспомним, как христиане пытаются ответить на вопрос, почему Бог не предотвращает страдания, а марксисты - почему революции не произошли на Западе). Мы должны попытаться установить, в каком случае подобное объяснение может быть рационально обоснованно, в каком - являет собой просто «уход о т проблемы». Чтобы сделать это, мы должны различить разные виды утверждений, которые могут быть высказаны в рамках теории.

7.1. Ценностные суждения

Утверждение может быть ценностным суждением, говорящим о том, что должно иметь место, а не фактической констатацией действительно существующего. Предположим, к примеру, кто-нибудь говорит, что гомосексуализм противоестествен. На это можно возразить, что почти в каждом известном нам обществе имеется определенный процент гомосексуалистов. Допустим, первый отвечает, что это не опровергает сказанное, так как гомосексуалисты составляют лишь меньшинство в каждом обществе. Его оппонент, возможно, выскажет предположение о возможности такой ситуации, когда большинство общества вступает как в гомосексуальные, так и в гетеросексуальные связи (как это, похоже, было с мужчинами Древней Греции). Ответ может быть таким: «Я бы все равно сказал, что это противоестественно». Подобная реплика предполагает, что говорящий не высказывает утверждения о реальных действиях людей, но выражает мнение о том, что они должны делать (это подтверждается, если мы обнаруживаем, что он с отвращением реагирует на действия гомосексуалистов). Если сказанное, таким образом, является скорее оценкой, нежели констатацией факта, то свидетельство о том, что происходит в действительности, не опровергает его. Но, чтобы подобным образом оказаться неуязвимым для фактических свидетельств, утверждение должно быть признано ценностным суждением, даже не пытающимся сказать о реальном положении вещей. И если так, то оно не может и опираться на такие свидетельства, поскольку нет необходимости в том, чтобы действительно происходящее совпадало с тем, что должно происходить.

В особенности подвержены такого рода двусмысленности утверждения о человеческой природе. Действительно, слова «природа» и «естественный» должны рассматриваться как сигналы об опасности, указывающие на возможность двусмысленности или путаницы. Если кто-то говорит, что люди «естественным образом суть X», то здесь сразу следует спросить, имеется ли в виду, что все или большинство людей действительно суть X, или что мы должны быть X, или что-то еще? (Пусть X будет «гетеросексуальны», «альтруистичны» или, к примеру, «хорошо относящиеся к детям».)

Иногда при этом имеется в виду что-то вроде тезиса «при условиях Y, люди были бы X». Рассмотрим, к примеру, утверждение, что все надлежащим образом воспитанные дети вежливы и внимательны к другим или что в более равноправном обществе мужчины были бы менее агрессивными. Но тогда мы должны спросить, какими в точности предполагаются соответствующие условия Y (в чем, например, состоит «надлежащее воспитание детей» или «более равноправное общество») и какими свидетельствами подтверждаются эти гипотетические заявления (как можно знать, что случилось бы в столь далеких от реальности ситуациях?)

Смысл может быть и таким: «Всякий раз, когда люди не суть X, они претерпевают Z». За этим может стоять как фактическое обобщение, так и скрытое ценностное суждение о нежелательности Z, и мы должны спрашивать о свидетельствах в пользу первого и основаниях в пользу второго. Объективность ценностных суждений - это, конечно, один из основных вопросов философии, и я не пытаюсь здесь предрешить его. Я лишь указываю на необходимость подобного проясняющего вопроса при обсуждении человеческой природы.

7.2. Аналитические утверждения

Существует и второй, совершенно другой путь, на котором утверждение может оказаться неуязвимым для противоположных свидетельств, и это происходит тогда, когда оно входит в состав дефиниции. Если, к примеру, кто-то говорит, что все люди животные, то непонятно, какое свидетельство можно этому противопоставить. Представим, кто-нибудь заявляет (наперекор теории эволюции), что у животных и людей нет общих предков. Разве от этого мы перестанем быть животными, хоть и особого рода? Трудно ведь отрицать, что мы живем, питаемся, размножаемся и умираем. Предположим, что были созданы роботы, двигающиеся и говорящие подобно нам, но не поглощающие пищу и не производящие потомство, - они не были бы животными. Мы могли бы считать их личностями, если бы они взаимодействовали с нами соответствующим способом, к примеру, проявляли желания, чувства и осознавали ответственность за свои действия, но наверняка мы не рассматривали бы их в качестве людей. (Разумные инопланетяне тоже могли бы считаться личностями, но не человеческими. ) Дело выглядит так, будто ничто не может называться человеком, если оно не может рассматриваться также и в качестве животного. Если так, то положение, что все люди животные, не содержит утверждения о фактах, но лишь раскрывает часть того, что мы понимаем под словом «человек». Оно истинно по определению - в философской терминологии, оно «аналитично», то есть его истинность зависит исключительно от анализа смысла входящих в него терминов. Таким образом, если утверждение аналитично, оно не может быть опровергнуто ни одним мыслимым свидетельством, равно как и не может быть доказано каким-либо свидетельством - по той причине, что оно не пытается сказать что-либо о мире.

И так, утверждение, которое, на первый взгляд, говорит что-то о фактах человеческой природы, на деле может оказаться всего лишь скрытой дефиницией. Если какое-нибудь слово уже используется в устоявшемся смысле в языке, то ошибочно использовать его в другом смысле, если только это тщательно не оговаривается. Научные и философские теории нередко вводят новые термины или по-новому используют старые слова, и в таком случае оказывается необходимым дать дефиниции и прояснить, что они не являются утверждениями о фактах. Не все смысловые моменты тривиальны. Дефиниции могут иметь следствия, которые не являются непосредственно очевидными. К примеру, если аналитично, что все животные умирают и что все люди являются животными, то аналитично и то, что все люди умирают. Аналитические утверждения могут, стало быть, приносить какую-то пользу, но лишь в том случае, если они четко отделены от «синтетических утверждений», заявляющих нечто о фактах (философы спорили, является ли различение аналитического и синтетического столь ясным, каким оно кажется на первый взгляд, но здесь нет необходимости вдаваться в этот трудный теоретический вопрос). Так что если кто-то утверждает, что все люди суть X, и исключает все предположения, что кто-то может и не быть X, то мы должны спросить: «Является ли то, что человек должен быть X, частью вашей дефиниции человеческого существа, или вы могли бы допустить возможность того, чтобы кто-нибудь не был X?» Только признавая, что речь идет исключительно о дефиниции, можно без выяснения дел игнорировать всякое фактическое свидетельство.

7.3. Эмпирические утверждения, в том числе научные теории

Итак, ценностные и аналитические утверждения не могут быть доказаны или опровергнуты путем отыскания каких-либо фактов о мире. Если утверждение может быть подтверждено или опровергнуто такого рода исследованием, в конечном счете отсылающим к перцептивному опыту, то есть наблюдаемому с помощью наших чувств, то философы называют его эмпирическим утверждением. Использование проясняющих вопросов, о которых только что шла речь, помогает установить, является ли утверждение скорее ценностным или аналитическим, нежели эмпирическим.

Нет сомнения, что наука существеннейшим образом зависит от эмпирических сообщений о наблюдаемом факте. Но научное теоретизирование доходит до крайних пределов пространства и времени и микроструктуры материи. Философы науки пытались выяснить, что позволяет научным теориям поставлять надежные сведения о таких не наблюдаемых человеком аспектах мира. Очевидно, что наука должна зависеть от того, что мы можем воспринимать, к примеру, при проведении эксперимента, но как могут вызывать рациональное согласие научные теории о чувственно невоспринимаемых сущностях? Ответ состоит в том, что они могут быть проверены косвенно, то есть имеют следствия (в сочетании с другими эмпирическими допущениями), истинность или ложность которых проверяема наблюдением.

Философ науки ХХ века Карл Поппер подчеркивал в этой связи значение скорее фальсификации, чем верификации. Он считал, что сущностью научного метода является то, что теории - это гипотезы, об истинности которых никогда с достоверностью неизвестно, но которые намеренно подвергаются проверке наблюдением и экспериментом и пересматриваются или отвергаются, если их предсказания оказываются ложными. Вполне может оказаться так, что абсолютно убедительная фальсификация гипотезы, не оставляющая места сомнениям или пересмотру, достижима не в большей мере, чем убедительная верификация. Но главный пункт остается без изменений: если утверждение должно считаться научным, то какое-либо свидетельство, полученное из наблюдений, должно рационально говорить за или против него, и защитник этого утверждения должен быть готов рационально оценить всякое свидетельство, которое может иметь отношение к этому вопросу. В этом смысле утверждения научной теории должны быть эмпирическими, допускающими проверку со стороны нашего восприятия.

7.4. Метафизические утверждения

Трудными случаями оказываются те, в которых утверждение, как кажется, не подпадает ни под одну из вышеперечисленных рубрик. Рассмотрим еще раз утверждение христиан о существовании Бога и марксистский тезис о прогрессе в человеческой истории. Дело выглядит так, будто они пытаются высказать некую фундаментальную истину о природе мироздания. Их сторонники едва ли согласятся считать данные тезисы ценностными суждениями или простыми дефинициями. В то же время не очевидно, что эти утверждения являются подлинно эмпирическими, поскольку, как мы видели, значительное количество свидетельств, которые, как кажется, говорят против каждого из них, обычно не принимаются их сторонниками в качестве опровержений, и они пытаются тем или иным способом отделаться от них, предложив соответствующее объяснение. Но если тот, кто верит в какую-нибудь теорию, готов таким образом объяснять все возможные свидетельства против нее (свободно дополняя теорию при необходимости), мы чувствуем, что такой человек одерживает слишком легкую победу, нарушая правила игры.

Именно поэтому некоторых философов ХХ века привлекал принцип верификации, согласно которому ни о дно неаналитическое утверждение не может быть осмысленным, если оно не является верифицируемым - или, по крайней мере, проверяемым - восприятием. Это означало бы, что любое «метафизическое» утверждение, не являющееся ни аналитическим, ни эмпирическим, буквально бессмысленно, является чем-то вроде неявного нонсенса. Такие мнимые утверждения в действительности вообще не были бы утверждениями; они не могли бы быть истинными или даже ложными, но имели бы более существенный дефект, не выражая какой-либо осмысленный тезис. Заявления о существовании Бога или неизбежном историческом прогрессе и многие другие (в том числе и те, которые более непосредственно касаются человеческой природы, вроде утверждений о бессмертии души или о предопределенных причинах, стоящих за каждым человеческим действием) были и в самом деле отброшены как бессмысленные «логическими позитивистами» (сторонниками принципа верификации в 20-е и 30-е гг.). Ценностные суждения тоже были отброшены как «когнитивно бессмысленные», как выражения эмоций или установок, а не попытки высказать истину.

С тех пор многие философы пришли к выводу, что это слишком короткий путь решения столь серьезных вопросов. И хотя очень важно отличать аналитические и эмпирические утверждения от тех, которые ими не являются, мы не можем просто отбросить последние как бессмысленные. Они слишком разнородны и заслуживают отдельного рассмотрения. Жесткий выбор между осмысленным и бессмысленным кажется слишком грубым инструментом для исследования утверждений о существовании Бога, исторического прогресса, бессмертия души или детерминации человеческого выбора. В конце концов, подобные утверждения не являются нонсенсом в том смысле, в каком им является утверждение «The morne raths outgrabe» 1 , равно как и не в смысле «зеленые идеи неистово спят»; они не противоречат сами себе подобно фразе «некоторые листья одновременно зеленые и бесцветные».

Это, однако, не меняет того, что любое утверждение, которое не является ни ценностным, ни аналитическим, а также, как кажется, не допускает проверки наблюдением, вызывает глубокие сомнения в отношении своего статуса. Уже упоминавшиеся примеры наводят на мысль, что некоторые спорные утверждения о человеческой природе могут и вообще не быть научными тезисами, эмпирически проверяемыми гипотезами. Это не значит, что их следует сразу отбросить. Важно то, что в таком случае они не могут пользоваться преимуществами научного статуса - когда их защитники могут указать на какое-нибудь наблюдаемое свидетельство и связанные с ним доводы и оспорить тех, кто полагает, что может рационально отвергнуть данные тезисы.

1 Бессмысленный набор слов.

Подобные утверждения могут выполнять какую-нибудь другую функцию, и не исключено, что есть иные основания, чтобы принять их, но в каждом отдельном случае надо тщательно исследовать, что они собой представляют.

Общепринятые руководства и курсы по философии гораздо подробнее освещают эти вопросы (и они остаются на передовой линии философских изысканий), но цель данной книги в другом: подробно рассмотреть теории человеческой природы. Так что, пожалуй, ограничимся сказанным в этой пропедевтической части и перейдем к критическому исследованию конкретных теорий.

Часть II. Три древние религиозные традиции

Глава 2. Конфуцианство: путь святых-совершенномудрых

Ни один человек не оказал большего влияния на китайскую мысль и цивилизацию, чем Конфуций (551-479 гг. до н. э.). До нас дошло мало достоверных сведений об этой важной фигуре, мыслителе, которого называли «учителем» в самые разные периоды китайской истории. Он родился в аристократической, но обедневшей семье Кун в царстве Лу (ныне часть провинции Шаньдун). Нам известно, что он рано лишился родителей и был очень способным учеником. Позже он покинул свое родное царство Лу и странствовал по разным районам Китая, предлагая свои услуги местным правителям в качестве советника; однако он так и не смог получить пост, который позволил бы ему применить свои идеи на практике, и в конце концов вернулся в Лу, чтобы посвятить остаток жизни учительству. Следует помнить об этом провале, рассматривая некоторые аспекты его учений. В китайских хрониках Конфуций удостаивается титула Великий учитель Кун или Кун Фу-цзы, но на Западе больше известна латинизированная форма его имени - Конфуций.

По всем признакам самым надежным источником конфуцианских идей является текст под названием Лунь Юй - обычно он переводится как Суждения и беседы. Этот текст состоит из разрозненных высказываний Учителя, собранных учениками после его смерти. Среди исследователей идут споры о том, можно ли считать все «суждения» подлинными словами Конфуция или таковыми являются лишь некоторые из них, и многие пытаются доказать, что ряд глав - это позднейшие добавления. Хотя конфуцианство - богатая традиция, прошедшая долгий период развития, Суждения и беседы отражают ранние и наиболее фундаментальные конфуцианские идеи, оказывавшие определяющее влияние на эту традицию в течение многих столетий. И в этом введении я сосредоточил внимание исключительно на Суждениях и беседах, рассматривая данный текст как единое целое и используя имя Конфуций для обозначения автора записанных в нем высказываний. Два позднейших течения в конфуцианстве, имеющие отношение к теориям человеческой природы, рассмотрены в конце этой главы.

Теория универсума

Главный акцент Суждений и бесед - на гуманизме, а не на метафизике. Иными словами, Конфуция интересовали прежде всего основы человеческого благополучия, и он мало говорил о глубинной природе мира, в котором мы живем. Когда его однажды спросили о поклонении богам и духам, он ответил: «Не зная, как служить живым, сумеешь ли служить их духам?» (XI, 12). А услышав вопрос о смерти, он сказал: «Не зная жизни, как познаешь смерть?» (XI, 12). Избегая метафизических спекуляций, Конфуций отстаивал идею хорошего государства, которое способствовало бы благосостоянию обычных людей и созданию гармоничных отношений между теми, кто населяет его. Вместе с тем Конфуций признавал, что в мире существуют силы, оказывающие определяющее воздействие на нашу жизнь. Он характеризовал их, используя два связанных между собой смысла термина « мин » : Веление Неба (тянь мин ) и Судьба (мин ).

Конфуций полагал, что мы живем в нравственном мире. Нравственность - составная часть самой структуры универсума; он считал, что в моральном поведении есть что-то глубинное и трансцендентное. Он как-то заметил: «У меня от Неба добродетель!» (VII. 23). Представление о Велении Неба было общепринятым в Китае во времена Конфуция. Обычно это Веление понимали в смысле нравственного предписания для властей, в уверенности, что Небо глубоко озабочено благополучием обычных людей. Небо будет поддерживать правителя лишь до тех пор, пока его правление служит этой высокой цели, а не собственной выгоде. Конфуций внес поправку в это учение, расширив границы Небесного Предписания так, что оно стало касаться каждого человека; теперь каждый - а не только правитель - подпадал под всеобщий закон, обязывающий его действовать нравственно, дабы не утратить согласие с Небесным Велением. Таким образом, предел совершенства для Конфуция связан с культивированием трансцендентной нравственности, берущей свое начало на Небе. Впрочем, Небесному Велению можно сопротивляться или не подчиняться ему.

Тем не менее имеются и такие измерения жизни, которые не подвластны человеческому контролю, области, в которых человеческие усилия вообще не приносят никакого результата. Это не допускающее определения измерение человеческой жизни подпадает под рубрику Судьбы, того аспекта Небесного плана, который находится за пределами человеческого постижения. Место человека в жизни, его общественное продвижение, богатство и отпущенное ему время - все это обязано Судьбе. Никакие усилия здесь ни к чему не приведут: эти вещи определяются только роком. В то время как Веление Неба может быть понято, хотя и с большим трудом, Судьба выходит за рамки постижимого. Различие между Небесным Велением (которому люди могут как соответствовать, так и не соответствовать) и Судьбой (недоступной человеческому влиянию) имеет важнейшее значение для Конфуция, ибо если человек поймет, что материальные блага жизни зависят от Судьбы, то он осознает тщетность погони за ними и направит все свои усилия на достижение Небесной нравственности. И получается, что нравственность (не имеющая отношения к общественному продвижению) - единственная достойная цель жизни. Конфуций доказывал необходимость уразумения сути и Небесного Веления, и Судьбы, но по разным причинам. Веление Неба есть подлинный предмет высшего интереса, тогда как Судьбу надо просто мужественно принять.

Прежде чем перейти к рассмотрению взглядов Конфуция на человеческую природу, стоит проанализировать еще одно его понятие: Путь (дао ). Хотя термин Дао использовался в Китае для обозначения абстрактного метафизического принципа (особенно даосами), для Конфуция он прежде всего означал «Путь святых-совершенномудрых», древних правителей идеального прошлого. Конфуцианское понятие Пути тесно связано с понятием Неба, так как содержит представление о надлежащем поведении. Несмотря на трудности, Путь Неба можно познать из прежних действий святых мудрецов. В одной из записей Конфуций говорит о святом-совершенномудром Яо: «Каким великим государем был Яо! Как он возвышен, величав! Велико только Небо, и только Яо подражал ему. Как он необъятен. Народ не мог найти слова, чтобы его восславить» (VIII. 19). Соответственно древние святые-совершенномудрые - взявшие Небо за образец - сами становились образцом на Пути человеческого совершенствования в настоящем, Пути, по которому должны идти все. В итоге оказывается, что есть три связанные вещи, которые, по Конфуцию, заслуживают почитания. Одна из записей гласит: «Благородный муж испытывает трепет трижды: он трепещет перед Велением Неба, с трепетом относится к великим людям и трепещет перед словом людей высшей мудрости» (XVI. 8).

Теория человеческой природы

Конфуций весьма оптимистичен в вопросе о том, чего может достичь человек. По сути, китайская философия в основном нацелена на то, чтобы помочь людям стать святыми-совершенномудрыми. Замечание Конфуция, «Небо - виновник нашей добродетели» демонстрирует его убеждение, что люди имеют доступ к высшей реальности Небесной нравственности. Каждый человек для Конфуция - потенциально святой-совершенномудрый (VII. 30), то есть человек, действующий с предельной б лагожелательностью. Иными словами, все люди могут культивировать добродетель и приводить себя в соответствие с Велением Неба. Конфуций дает понять, что результатом следования по Пути Неба является субъективное переживание радости. Оптимизм по поводу человеческих возможностей, однако, не означает оптимизма относительно актуального состояния человеческих дел. Истина же, продолжает Конфуций, состоит в том, что святой мудрец - очень большая редкость. Он заявлял: «Я не надеюсь уж на встречу с человеком совершенной мудрости» (VII. 26). Хотя все люди имеют потенциал святых-совершенномудрых, на деле их очень мало. Большинство людей пребывают в ужасном состоянии.

Что же сбивает с толку потенциальных святых мудрецов? Конфуций очень мало напрямую высказывается о человеческой природе, что вызвало следующее замечание его ученика Цзыгуна: «Можно изведать просвещенность нашего Учителя, но слов о человеческой природе и Пути Небесном от него не услышишь» (V. 13). Скупость его суждений о человеческой природе создала почву для возникновения очень разных теорий в позднем конфуцианстве. Однако, несмотря на малочисленность развернутых утверждений о человеческой природе, из высказываний Конфуция очевидно, что в некоторых сферах жизни люди проявляют свободу воли. Хотя мы не можем управлять нашей Судьбой - не можем, к примеру, определять свое общественное положение или продолжительность собственной жизни, - мы вольны отрицать нравственность или следовать ей и вести себя надлежащим образом. Иными словами, мы вольны противостоять Небесному Велению или сообразовываться с ним, самим источником добродетели. Признавая, что люди не могут оказать существенного влияния на обстоятельства той жизни, которую они ведут, Конфуций в то же время подчеркивал, что у нас, несомненно, есть выбор относительно того, как мы будем жить в той или иной ситуации.

Хотя Конфуций и не дал сколь-нибудь детального определения человеческой природы, он настаивал, что люди по своей сути одинаковы. Все различия между нами происходят от разного образа жизни. «Природа каждого с другим сближает, привычка друг от друга отдаляет» (XVII. 2). Помимо прочего, это означает, что люди исключительно податливы. Мы можем стать почти всем. Мы незаконченны и восприимчивы и нуждаемся в постоянном формирующем воздействии для достижения нашей конечной цели - нравственного совершенства. Подобно современным социологам и психологам, Конфуций дает понять, что среда и образ жизни в значительной степени определяют наш характер. Отсюда его большой интерес к образцовым личностям - святым-совершенномудрым, а также к той роли, которую они играют в организации идеального человеческого существования. Без тщательно сформированной культуры человеческая жизнь приносит катастрофические результаты. Об этих негативных социальных последствиях пойдет речь в следующем разделе.

В связи с представлениями Конфуция о человеческой природе следует затронуть еще две темы. Во-первых, идеальной нравственной личностью для Конфуция является «благородный муж» (цзюнь цзы ). Это явно «мужской» термин. И хотя его можно применить так, что он будет охватывать оба пола, Конфуций использовал его в узком смысле. Он мало говорил о женщинах, а когда все же высказывался о них, то нередко делал это в пренебрежительном тоне. В одном месте, к примеру, он объединяет их с «малыми людьми» и предупреждает, что «в семье трудно иметь дело с обоими» (XVII. 25).

Во-вторых, хотя Конфуций говорит о том, что человеческая природа в основе своей едина, он не поясняет, является ли эта природа хорошей, так что ее нужно оберегать, или же плохой, требующей серьезных изменений. Неопределенность в этом вопросе породила множество жарких споров в позднем конфуцианстве. Суждения по этому важному поводу двух главных мыслителей конфуцианской традиции будут рассмотрены в последней части главы.

Диагноз

Хотя изречения Конфуция по большей части предписательны, они содержат ясное указание на то, что же именно неблагополучно в человеческой жизни. Говоря в общем, состояние людей может быть охарактеризовано как социальный конфликт, вызванный эгоизмом и пренебрежительным отношением к прошлому. Одним словом, люди не сообразуют свои действия с Велением Неба. Поэтому общение между ними омрачено стычками и ссорами, правители думают только о своей личной выгоде, простые люди страдают от несправедливого бремени, а общественное поведение в целом определяется эгоизмом и жадностью. Таково незавидное положение людей.

В чем же причины столь бедственных обстоятельств? В Суждениях и беседах указаны, по крайней мере, пять причин: 1) люди думают о выгоде; 2) общество не соблюдает сыновнюю почтительность; 3) нарушена связь между словом и действием; 4) мало кто знает о Пути святых-совершенномудрых; 5) из человеческих дел исчезла благожелательность. Рассмотрим эти причины по порядку.

Конфуций говорил: «Когда исходят лишь из выгоды, то множат злобу» (IV. 12). Один из главных принципов конфуцианской мысли - противопоставление правильности и выгоды. «Благородный муж постигает справедливость. Малый человек постигает выгоду» (IV. 16). Обычно поведение человека о пределяется сильной заинтересованностью в том, какие последствия будет иметь тот или иной поступок для него самого. Иными словами, люди обычно спрашивают: что я получу от этого? Таким образом, цель действия, как правило, эгоистична. Действия обычно предпринимаются для увеличения богатства или власти. Именно это имеет в виду Конфуций, говоря о действии, направляемом выгодой. Даже если человек поступает правильно, но мотивирован целью, не имеющей отношения к морали, - скажем, получить пост, - он все равно руководствуется выгодой. В Суждениях и беседах Конфуций предупреждает: «Стыдно получать жалование» (XIV. 1). Полагая, что все действия должны направляться исключительно нравственностью, он заявляет, что действие, нацеленное на выгоду, ведет к аморальным последствиям и социальной дисгармонии, когда все люди полны эгоизма и не видят вокруг ничего, кроме самих себя. Материальные выгоды как результат затраченных усилий сами по себе не являются плохими, но для Конфуция очень важно, какими средствами они были добыты. «Богатство, знатность, обретенные нечестно, кажутся мне проплывшим в небе облаком» (VII. 16).

Эгоистичное поведение, мотивированное личной выгодой, подразумевает неуважительное отношение к другим людям, живущим в данном обществе. Конфуций считает, что это неуважение свидетельствует о ненадлежащих отношениях внутри семей, в свою очередь говорящих о недостатке самодисциплины из-за потери моральных устоев, в результате чего и возникают проблемы в семье как основе хорошего общества. В этом смысле конфуцианство в значительной степени оказывается традицией семейных ценностей. Сын, не умеющий вести себя с отцом, будет очень плохим подданным. Испорченные индивиды, не культивировавшие личную добродетель, необходимую для надлежащих отношений в семье, как раз и распространяют злую волю в обществе. С другой стороны, «редко бывает, чтобы человек, полный сыновней почтительности и послушания старшим, любил бы досаждать правителю» (I. 2).

Другая проблема, отмеченная Конфуцием, касается того факта, что слова часто расходятся с делами. Конфуций говорил: «Сначала я общался с людьми так: внимая сказанному, верил, что исполнят; теперь же я веду себя иначе: внимая сказанному, жду, когда исполнят» (V. 10). Конфуций признает, что люди нередко недостойны доверия. При отсутствии прямой связи между словом и делом теряется основа для доверия, ибо доверие базируется на допущении, что сказанное будет сделано. Без этого основополагающего доверия индивиды утрачивают способность искренне вести себя и с уверенностью полагаться на других. И тогда общество лишается опоры.

Еще одной важной причиной неблагополучного состояния людей является незнание прошлого. Конкретно Конфуций имеет в виду неведение Пути святых мудрецов. Ранее отмечалось, что святые-совершенно-мудрые выстраивают свою жизнь по модели Неба, устанавливая тем самым образец для тех, кто идет по пути морального совершенствования. Без знания Пути святых-совершенномудрых люди отсечены от нравственных интуиций прошлого. В таком состоянии они становятся морально неустойчивыми и склонными к ошибочным действиям. Конфуций настолько доверял Пути святых-совершенномудрых, что замечал: «Кто утром слышит о Пути, тот может вечером и умереть спокойно» (IV. 8).

Важнейшей человеческой добродетелью Конфуций считал «благожелательность» (жэнь ). Воплотить благожелательность - значит достичь морального совершенства. Эта центральная конфуцианская идея выражена иероглифом, состоящим из двух частей, одна из которых означает «человек», другая - «два». Иными словами, этот иероглиф изображает двух людей, гармонично взаимодействующих. Благожелательность сущностно связана с человеческими отношениями. Некоторые ученые полагали, что « жэнь » лучше переводить как «человеколюбие» или «человечность» 1 . В любом случае « жэнь » - широкий моральный термин, представляющий, по Конфуцию, самую вершину человеческого достоинства. И он считает, что люди вполне могут покорить ее. «Учитель сказал: действительно ли человечность так недоступна? Достаточно лишь захотеть ее, и она тут как тут» (VII. 30). Самой сутью совершенного человека является, таким образом, благожелательно настроенное сердце. К сожалению, замечает Конфуций, эта добродетель - огромная редкость в мире: «Я ни разу не встречал человека, который находил бы привлекательной человечность» (IV. 6). Поэтому потенциальная социальная гармония замещается раздорами.

Предписание

Конфуцианское предписание от болезней человеческого существования основано на самодисциплине. Когда Конфуция спрашивали о совершенном человеке, он говорил, что тот «воспитывает себя и этим приносит благоденствие людям» (XIV. 42). Идеальный правитель, по Конфуцию, правит личным моральным примером. Но что же означает в данном контексте самодисциплина? Ответ на этот вопрос может быть найден через исследование предлагаемых способов избавления от пяти недугов, указанных в предыдущем разделе.

Для преодоления человеческой склонности действовать ради выгоды Конфуций предлагал совершать «бескорыстные поступки». Это, в частности, означает поступать правильно просто потому, что это правильно с моральной точки зрения, а не по какой-либо другой причине. Моральное усилие для Конфуция - цель сама по себе, и посредством него человек достигает единства воли с Велением Неба. Правильное, а не нацеленное на выгоду действие может также служить защитой от жизненных неурядиц.

1 В дальнейшем обычно используется именно этот перевод.

Человечность характеризуется внутренней безмятежностью, уравновешенностью и безразличным отношением к удачам и неудачам, не подвластным прямому контролю человека. Правильность является наградой сама по себе, счастливым вознаграждением, не зависящим от конкретной общественной ситуации. Даже если все усилия человека остаются непризнанными, он избежит разочарований, если будет следовать принципу «бескорыстного действия». «Не тот ли благороден муж, кто не досадует, что неизвестен людям?» (I. 1). Более того, этот принцип помогает совершать правильные действия в мире, где они мало ценятся. О самом Конфуции говорится, что он «продолжает делать то, в чем, как он знает, ему не достичь успеха» (XIV. 38). Вера в Путь Неба не зависит от общественных достижений, поста и признания. Вспомним, что самому Конфуцию не удалось добиться социального положения, гарантировавшего ему признание и позволившего воплощать свои идеи на практике. В Суждениях и беседах он говорит, что человек должен заниматься политикой просто потому, что он знает, что это правильно, даже если он вполне сознает, что его принципы не могут взять верх (XVIII. 7). Это отсылает к понятию Судьбы, обсуждавшемуся в первой части данной главы. Успех в общественных делах находится во власти Судьбы, и поэтому Конфуций заключает, что тщетно добиваться его. Моральное же достоинство - во власти человека, и по большому счету оно является единственной вещью в жизни, достойной стремления. Можно пытаться понять Пути Неба, но очевидно, что человек должен поступать гуманно независимо от того, что посылает Небо. Другими словами, важно самовоспитание, а не общественное признание. «Благородный муж печалится о своем несовершенстве, он не печалится о том, что неизвестен людям» (XV. 19).

Воспитание самого себя как хорошего семьянина- еще одно предписание Конфуция для гармоничного общества. Он полагал, что хорошие семейные отношения оказывают громадное влияние за пределами той или иной конкретной семьи. «Ты почитаешь родителей, относишься с любовью к братьям и проявляешь все это в делах правления» (II. 21). Общественные изменения начинаются с самовоспитания в семейном кругу; затем они распространяются подобно ряби от брошенного в пруд камня. Семейные правила и отношения должны распространяться на все общество. Благожелательность к людям, не принадлежащим к семье того или иного человека, должна быть продолжением любви, которую этот человек испытывает по отношению к членам своей семьи. Самым важным является для Конфуция отношения между отцом и сыном. Когда Конфуция спросили о сыновней почтительности, он дал совет: «Всегда помни о ней» (II. 5). Хороший сын почитает отца, следуя его образу действий. «Если [после смерти отца] в течение трех лет сын не меняет его путь, то он может называться почитающим родителей» (I. 11). Конечно, это зависит от добродетельности отца. Конфуций абсолютно уверен, что отец семейства или, как его продолжение, правитель государства, должен править нравственным примером. «Кто же посмеет не исправиться, когда исправитесь вы сами? » (XII. 17).

Однажды Конфуция спросили, что он сделал бы в первую очередь в качестве правителя. Он ответил: «Если что-то должно быть сделано в первую очередь, то это, вероятно, выправление имен» (XIII. 3). Выправление имен означает соответствие имени и реальности. Подобное выправление необходимо, так как при отсутствии соответствия между именем и реальностью или между словом и делом многое теряется. Конфуций считает, что имя заключает в себе нечто, определяющее самую сущность именуемого объекта. К примеру, когда один князь спросил Конфуция о хорошем правительстве, Конфуций ответил: «Да будет государем государь, слуга - слугой, отцом - отец и сыном - сын» (XII. 11). Мы только что видели, что понятие «сын» есть не просто биологическое обозначение. Это имя заключает в себе определенные отношения и обязанности, существенные для гармоничного существования. Кроме того, при отсутствии связи между словом и реальностью не может быть подлинного доверия. Это - дефиниция лжи. Услышав замечание Конфуция о хорошем правительстве, тот князь воскликнул: «Отлично! Воистину, если не будет государем государь, слуга - слугой, отец - отцом и сыном - сын, то пусть бы даже у меня был хлеб, смогу ли я его вкушать?» Иными словами, слово «хлеб» и наличие хлеба - две разные вещи. Если между ними нет связи, то человек может остаться голодным из-за закрытого, а возможно, и пустого хранилища. Слова порождать легко; если человек или правительство использует их для сокрытия истины, то наступает общественный хаос. Доверие - важнейший компонент всякого благонадежного общественного взаимодействия. Поэтому занимающийся самовоспитанием благородный муж «правдив в словах» (I. 7) и «следует сказанному» (II. 13).

Противоядием неведения о прошлом, о котором шла речь в предыдущей части, является учеба. Конфуцианство - школьная традиция. В Китае она известна как «школа жу». Термин «жу» означает «школьный». В китайских источниках она характеризуется как школа, занимающаяся исследованием шести канонических книг (Луй И ). Отсюда очевидно, что Конфуций придавал большое значение учебе. Он советовал: «Будь глубоко правдив, люби учиться, стой насмерть, совершенствуя свой путь» (VIII. 13). Но в чем же состоит учение, позволяющее человеку оставаться на этом добром пути? Из только что упомянутого представления о конфуцианстве ясно, что содержанием конфуцианского учения являются Каноны, собрания книг, составляющих культурное наследие прошлого. Для Конфуция наиболее важно то, что Каноны говорят о Пути святых-совершенномудрых, давая тем самым представление об образцовом поведении, ведущем к моральному совершенству. В силу этого изучение Канонов понимается как ключевой элемент в достижении совершенства и как сакральное действо, расширяющее природу человека. Это также важный аспект хорошего правления. «Учись в свободное от службы время, служи, когда свободен от учебы» (XIX. 13).

Совершенство в конфуцианской традиции определяется главным образом как воплощение человечности. Способ достижения этой цели составляет последнее из пяти рассматриваемых решений. Реально этот процесс включает три элемента: надо всегда быть человечным, следовать золотому правилу и соблюдать «ритуалы».

Конфуций говорил: «Благородный муж не расстается с человечностью даже во время трапезы» (IV. 5). Иными словами, в любом деле надо помнить о человечности. Цель конфуцианства в том, чтобы человечность определяла все аспекты жизни, ибо она является совершенной добродетелью, выражающей Веление Неба. Сам Конфуций характеризуется в Суждениях и беседах в качестве того, кто всегда сохранял справедливость и человечность (VII. 4). Но как можно узнать, в чем конкретно заключается человечность?

На практике человечность состоит во взвешенности, проявляющейся при рассмотрении самого себя и других. Мерило оценки других людей заключается в том, чтобы человек обращался с другими так, как он хотел бы, чтобы обращались с ним. Конфуций говорит: «Кто человечен, тот дает другим опору, желая сам ее иметь» (VI. 29). Это и есть золотое правило: «Поступай с другими так, как поступил бы сам с собой». Конфуций заявляет это правило и в негативной форме. Когда его спросили, что такое человечность, он ответил: «Не делай другим того, чего не желаешь себе» (XII. 2). В общем, собственное «Я» человека становится мерилом порядочного поведения. Впрочем, Конфуций не ограничивается этим при характеристике мерила достойного поведения. Даже если у человека хорошее сердце, он может нанести ущерб другим при недостатке знания о том, какое поведение приличествует данной ситуации. Знание - ключевой компонент этического действия. Конфуций имеет в виду знание ритуально правильного поведения, или ритуалов (ли ). Они формируются правилами, регулирующими действие в любой жизненной ситуации, а также церемониальными приличиями, к примеру, при подношениях предкам. Ритуалы задуманы для того, чтобы научить людей правильным действиям, и поэтому являются главной составной частью нравственного воспитания. Знание ритуалов функционирует в качестве руководства к действию, дополняющего общие приличия, известные благодаря использованию собственного «Я» как мерила поведения. Для достижения морального совершенства эгоистический интерес должен быть в конце концов подавлен ритуалами. «Быть человечным - значит победить самого себя и обратиться к ритуалу» (XII. 1). При соблюдении этих правил человек становится выше личных интересов. Ритуалы -это совокупность правил, отобранных из моральных прозрений прошлого и направляющих действия к нравственному совершенству. Но на чем же основаны ритуалы и как можно получить знание о них? Они основаны на канонических книгах, а узнать о них можно через учение. Таким вот образом и фокусируются взаимосвязанные идеи Конфуция. Нравственное совершенство, или человечность, достигается соблюдением ритуалов, о которых можно узнать, изучая канонические книги, выражающие Путь Неба, воплощенный святыми мудрецами.

Возможно, самая важная из записей, сделанных в Суждениях и беседах, - та, где содержится обобщенная характеристика пути совершенствования, как он понимался в раннем конфуцианстве. «В пятнадцать лет я ощутил стремление учиться; в тридцатилетнем возрасте я утвердился; достигнув сорока, освободился от сомнений; в пятьдесят познал Веление Неба; в шестьдесят мой слух обрел проникновенность; с семидесяти я следую желаниям сердца, не нарушая меры» (II. 4). Здесь Конфуций говорит, что в пятнадцать лет он взялся за серьезное изучение канонических книг. Это открыло ему знание Пути святых-совершенномудрых и соответственно понимание ритуалов, институциализированной формы их совершенного выражения. В тридцать лет он был готов упрочиться в ритуалах или претворять на практике надлежащее поведение по ритуалам. Практикуя ритуалы, к сорока годам он перешел от простого соблюдения ритуалов к их подлинному пониманию. Это повлекло за собой понимание Веления Неба к пятидесяти годам. В шестьдесят Конфуций почувствовал единство своих волевых устремлений с Велением Неба, так что в семьдесят лет он уже мог следовать собственным желаниям - теперь в гармонии с Велением Неба, - в результате чего действовал с совершенной и притом естественной благожелательностью.

Таков спасительный путь образцового действия. Как совершенные существа, святые мудрецы естественным образом поступают человечно. Их человечность есть внешнее проявление совершенного внутреннего состояния. Их совершенные поступки как таковые становятся для конфуцианцев, желающих достичь истинной мудрости, примерами и образцами совершенства. Путь совершенномудрых опять-таки представлен в канонических книгах; поэтому в конфуцианской традиции и придается такое большое значение учению. Дела святых мудрецов естественно моделируют осознанную самодисциплину, ведущую к н равственному совершенству. Надлежащим образом упорядоченное действие представляется в конфуцианской традиции в виде ритуалов (ли). При взгляде со стороны естественное человечное поведение святого-совершенномудрого и поведение.внутренне дисциплинированного человека, соблюдающего ритуалы, кажутся одинаковыми, но их внутренняя мотивация различна. Поведение совершенномудрого является естественным выражением внутренне совершенного состояния, тогда как поведение дисциплинированного человека состоит из заученных действий, или ритуалов, моделью для которых оказывается человечность святых-совершенномудрых. Цель дисциплинированного действия, однако, в том, чтобы достичь состояния, в котором совершенное нравственное поведение станет естественным и спонтанным. Это состояние «благородного мужа», и именно в таком состоянии, как утверждается, пребывал Конфуций в конце жизни. Святые-совершенномудрые естественно проявляют нравственное совершенство, благородный же муж достигает совершенства, подражая своей жизнью поведению святых-совершенномудрых. Поступки благородного мужа и прилежного конфуцианского ученика со стороны тоже могут показаться одинаковыми, так же как может показаться, что учительница музыки и ее толковый ученик совершают одинаковые движения. Но их мотивы опять-таки различны. Учительница так усвоила аппликатуру инструмента, на котором она играет, что больше не замечает ее, ученик же еще следит за ней. Так и благородный муж до такой степени степени проникся Путем святых мудрецов, что теперь действует уже спонтанно, тогда как ученик-конфуцианец, «упрочившийся в ритуалах», сознательно следует надлежащему образу действий, представленному в ритуалах. Но в любом случае как благородный муж, так и прилежный ученик воплощают человечность, самую вершину нравственного совершенства.

Как парадигматическая традиция, конфуцианство продуцирует ряд совершенных моральных действий, открывающих человечный Путь святых-совершенномудрых обычным людям, и создает нравственные образцы для тех, кто не вовлечен в элитную традицию изучения текстов. И теперь должно быть очевидно, что нравственное совершенство представлено в конфуцианской традиции святыми мудрецами и что благородный муж как идеал человеческого совершенства достигает нравственного совершенства посредством изучения канонических книг и усвоения Пути святых мудрецов. Практикующий конфуцианство человек в идеале движется тем же путем. Прямое наблюдение за такого рода людьми заменяет изучение текстов для тех, кто не имеет возможности читать. В той степени, стало быть, в какой человек на практике может воплотить человечность, следуя конфуцианским ритуалам, Путь святых-совершенномудрых открыт всему обществу для наблюдения и следования. Так линия нравственного совершенствования, идущая от совершенномудрых, продолжается в настоящем. Конфуций был уверен, что если все люди будут следовать этому Пути, то индивиды достигнут совершенства, общество радикально изменится и наступит царство человечности.

Позднейшие разработки

Поскольку Конфуций не детализировал свои взгляды на человеческую природу, вскоре после его смерти внутри конфуцианской традиции возник жаркий спор о том, является ли человек изначально добрым или злым по своей природе. Два ведущих конфуцианских философа предложили противоположные ответы на этот вопрос. Представлявший «идеалистическое крыло» Мэн-цзы (371-289 гг. до н. э.) утверждал, что человек по природе изначально добр; представлявший же «реалистическое крыло» Сюнь-цзы (298-238 гг. до н. э.) доказывал, что человек по природе зол. Хотя мы и не можем подробно обсуждать здесь всю конфуцианскую традицию, краткое рассмотрение этого спора даст еще одно подтверждение ее неоднородности и дополнит нашу общую оценку человеческой природы.

По значимости сочинений и идей в конфуцианской традиции Мэн-цзы идет на втором месте после Конфуция, и его имя прежде всего ассоциируется с теорией изначальной доброты человеческой природы. В собрании изречений, записанных в книге, носящей его имя, Мэн-цзы формулирует свою позицию в споре о человеческой природе, которая стала рассматриваться в качестве ортодоксальной в конфуцианской традиции и во многом нормативной для китайской культуры. В Мэн-цзы автор опровергает философа по имени Гао-цзы, доказывавшего, что человеческая природа по своей внутренней сути не является ни хорошей, ни плохой и что поэтому моральность есть нечто такое, что должно быть искусственно добавлено извне. «Природные задатки людей, - сказал Гао-цзы, - можно уподобить стремительному потоку. Прорвавшись на востоке, он течет на восток, прорвавшись на западе, течет на запад. Задатки людей не делятся на добрые и недобрые, подобно тому как для воды нет разницы, куда течь - на восток или на запад». Мэн-цзы, однако, настаивает на том, что человеческая природа внутренне добра. В качестве возражения Гао-цзы он предлагает следующее объяснение: «Для воды и в самом деле нет разницы, куда ей течь - на восток или на запад; но разве нет для нее разницы, течь вверх или вниз. Так вот добро, заложенное в задатках людей, можно уподобить стремлению воды стекать вниз. Нет людей, в которых было бы заложено что-то недоброе, нет и воды, в которой не было бы заложено стремление стекать вниз» (11.2).

Ядро теории Мэн-цзы о внутренней природе человека связано с его пониманием человеческого сердца.

Мэн-цзы считает, что разумное, сострадательное сердце является даром Неба (11. 15). Именно оно определяет нашу человеческую суть и отличает нас от животных. В частности, сердце является вместилищем четырех изначальных склонностей, или «семян», как называет их Мэн-цзы. Он утверждает, что «иметь эти четыре начала для людей так же важно, как иметь все четыре конечности тела» (3. 6.). Если эти семена не подавляются и получают надлежащее питание, то из них вырастают четыре добродетели, столь высоко ценимые в конфуцианской традиции, так же как высокие деревья естественным путем вырастают из маленьких семян. Четыре семени - сострадания, стыда, учтивости и чувства подобающего и неподобающего - развиваются соответственно в четыре добродетели - человечность, почтительность, соблюдение ритуалов и мудрость (3. 6). И Мэн-цзы настаивает, что четыре этих семени «не вплавляются в наше «Я» откуда-то извне», они с самого начала в нем (11.6). Мэн-цзы полагает, что наше сердце исконно определяет нас всех в качестве потенциальных святых мудрецов.

Мэн-цзы, впрочем, согласен со многими философами того времени, что люди - это существа, подвластные желаниям. Наибольшая угроза для четырех семян, определяющих источник нашей высшей нравственной природы, исходит от эгоистических устремлений. Небесный дар разумного сердца тем самым оказывается хрупким, и его можно лишиться, если не использовать и не культивировать его. И это вполне естественно. Мэн-цзы говорит: «Происходит это не потому, что Небо ниспослало им разные задатки. Они становятся такими от всего того, во что погрязают их сердца» (11. 7). Соблазны человеческого сердца, по Мэн-цзы, являются источником всех зол; поэтому громадное значение имеет тщательное вскармливание его внутренних качеств: «Вот почему нет такого существа, которое не росло бы при надлежащем уходе, и нет такого существа, которое не погибало бы, если лишится его» (11. 8).

Все надежды на человечность, согласно Мэн-цзы, исходят от человеческого сердца. Желаниями человек не отличается от животных, но разумное сердце - особый дар Неба - возвышает нас до гуманных и святых мудрецов. Мэн-цзы предлагает доказательство внутренней доброты всех людей. «Потому я и говорю: у всех людей есть чувство, которое делает терзания людей непереносимыми. Вот представим себе [теперь], что люди вдруг заметили маленького ребенка, который готов упасть в колодец. У всех сразу же замрет сердце от страха и сострадания, но не потому, что они собираются завязать дружбу с родителями маленького ребенка; не потому также, чтобы заслужить похвалу у своих сородичей и друзей, - с ними случится так не от того, что крик ребенка для них противен» (3.6). Мэн-цзы, видимо, хочет сказать, что любой человек в этой ситуации испытает непосредственное, спонтанное и нерефлексивное побуждение спасти ребенка. Оно выявляет чистое стремление к должному помимо какой-либо личной выгоды. Мэн-цзы ничего не говорит о последующем действии. Вполне может случиться так, что человек, о котором идет речь, после этой «совершенной неожиданности», поразмыслив, начинает прикидывать собственную выгоду. Но, независимо от результатов, мгновенный импульс, о котором шла речь в приведенной фразе, вполне достаточен для того, чтобы Мэн-цзы смог продемонстрировать свою мысль о семенах сострадания. Он уверен, что это доказывает внутреннюю доброту природы человека.

Главным оппонентом Мэн-цзы был Сюнь-цзы, важный конфуцианский автор, родившийся в последние годы жизни Мэн-цзы. Сюнь-цзы полагал, что наш внутренний мир находится во власти динамических импульсов желания. Главная проблема человека, с точки зрения Сюнь-цзы, состоит в том, что человеческие вожделения не имеют четких границ. Природа дала нам безграничные желания в мире ограниченных ресурсов. Поэтому и возникают социальные распри между людьми, неизбежно конкурирующими друг с другом. В тексте, составленном им самим, Сюнь-цзы пишет: «Человек от рождения обладает желаниями; когда эти желания не удовлетворяются, неизбежно возникает стремление добиться [их удовлетворения]; когда в этом стремлении [человек] не знает границ и пределов, неизбежно возникает соперничество» (гл. 19, с. 174-175). Это воззрение привело его к формулировке, диаметрально противоположной позиции Мэн-цзы относительно человеческой природы: «Человек по своей природе зол; его добродетельность порождается [сознательной] деятельностью» (гл. 23, с. 200). Сюнь-цзы прекрасно знал идеи Мэн-цзы, но убеждал в том, что они ложны. «У Мэн-цзы сказано: "Человек по своей природе добр; то, что в нем есть злого, - это результат потери человеком своих врожденных качеств". Я утверждаю, что это неправильно» (202). Сюнь-цзы заменяет теорию Мэн-цзы о четырех семенах своей собственной теорией о четырех изначальных устремлениях: к выгоде, зависти, ненависти и похоти. Если предоставить их самим себе, они порождают четыре зла: раздор, жестокость, преступление и разврат. Он настаивает, что эти устремления внутренне присущи всем людям, так что путь, которому следует наша собственная природа, ведет только ко злу. «Таким образом, из природы человека и его стремления удовлетворить свои чувства рождается желание оспаривать и грабить, совершать то, что идет вразрез с его долгом, нарушаются все принципы, что ведет к беспорядку» (200).

Далее Сюнь-цзы сравнивает преступного человека с неровной доской. «Кривое дерево непременно должно быть подвергнуто обработке с помощью зажима и тепла, и только после этого оно сможет стать прямым; это происходит потому, что это дерево по своей природе кривое» (206). Как ни странно, Сюнь-цзы довольно оптимистично оценивает податливость человека, так как он тоже верит, что при надлежащем воспитании и тренировке все люди могут стать святыми мудрецами. «Обычный человек с улицы может с тать Юем [святым мудрецом]» (208). Что же, можно спросить, превращает кривые бревна, людей, в ровные доски святых-совершенномудрых или, по крайней мере, хороших граждан? Иными словами, что является выправляющей доской для человеческих существ? После фразы о кривых бревнах Сюнь-цзы пишет: «Поскольку человек по своей природе зол, он непременно нуждается в управлении со стороны совершенномудрых ванов и в воспитании с помощью норм ритуала и чувства долга - только так можно добиться того, что все люди будут соблюдать порядок и отвечать [нормам] добродетельности» (206). Здесь Сюнь-цзы подтверждает абсолютную ценность важнейшей конфуцианской идеи; выпрямляющая доска - это ритуалы. Ритуалы для него суть порождения чистой интеллектуальной деятельности святых-совершенномудрых, они были придуманы для того, чтобы обуздать и направить в определенное русло безграничные желания людей. Когда Сюнь-цзы говорит, что «добродетельность есть результат сознательной деятельности», он имеет в виду сознательное усилие, нацеленное на то, чтобы изменить себя старательным следованием ритуалам, тем руководящим принципам, которые были созданы и воплощены святыми мудрецами прошлых времен. Очевидно, что Сюнь-цзы защищает тезис о превосходстве культуры над природой, так как ритуалы не являются сущностной частью человеческой природы. Все доброе произведено сознательным человеческим усилием. Тот факт, что у нас две руки, естествен, добродетель же возникает лишь в результате прилежных человеческих стараний. Он считает, что тщательное соблюдение искусственных ритуалов - ключ к достижению человеческого совершенства. «Совершенномудрые не отличаются от других людей по своей природе, но отличаются от них своими [сознательными] действиями» (203). Таким образом, для Сюнь-цзы святой-совершенномудрый-это человек, природа которого подверглась радикальной трансформации конфуцианскими ритуалами.

Различие между Мэн-цзы и Сюнь-цзы очень велико. Мэн-цзы считал, что нравственность естественным образом укоренена в наших сердцах, тогда как Сюнь-цзы полагал, что она искусственно внедряется извне. Тем не менее между идеями Сюнь-цзы и Мэн-цзы имеется и некоторое сходство, позволяющее идентифицировать обоих как конфуцианцев. Оба согласны, что путь к святости включает в себя конфуцианские ритуалы, надлежащие способы действия, основанные на образцовом поведении святых мудрецов прошлого. С точки зрения Сюнь-цзы, ритуалы работают как выправляющая доска, превращая испорченных людей в хороших и человечных граждан, в то время как для Мэн-цзы они функционируют скорее в качестве пресса, предназначенного для того, чтобы предотвращать искривление теннисных ракеток во время хранения; хотя сострадательное сердце и изначально, оно может искривиться, не будучи укреплено постоянным соблюдением ритуалов. Хотя оба философа значительно расходятся в теории, у них имеется полное единство в практических вопросах. Человеческое совершенство достигается в процессе следования образцовым действиям и прозрениям святых мудрецов прошлого.

Критическое обсуждение

Можно завершить это введение в конфуцианство несколькими замечаниями, которые помогут лучше сфокусировать возможные критические соображения, уже упоминавшиеся в нашем обсуждении. Помимо того что конфуцианство есть система, укорененная в общей приверженности золотому правилу, оно является традицией, обучающей подчинению вышестоящим. Вышестоящим может быть отец семейства, правитель государства и конфуцианец, открывающий доступ к Пути святых-совершенномудрых. Если глава семейства и государства - справедливые люди, тогда все хорошо. Но если они не таковы, то вся система подрывается. Сам Конфуций осознавал эту проблему и поэтому настаивал, что лидеры должны быть нравственными людьми. Тем не менее его система наделяет громадной властью меньшинство и оставляет большинство в подчинении.

Конфуцианство также совершенно консервативная традиция, обращающаяся за руководством к прошлому. И можно истолковать дело так, что данная установка накладывает ограничения на творчество индивидов в настоящем. Кроме того, эта система находится в зависимости от элиты книжников, ученых-конфуцианцев. Резонен вопрос: обращаются ли ученые с прошлым независимо от их собственных идеологических программ? Конфуцианство, как было показано, основано главным образом на трансцендентном представлении о нравственности. Можно попытаться показать, что подобный взгляд - это лишь способ, при помощи которого одна группа людей получает особую привилегию для своего представления о нравственности. И тогда можно спросить: на представлении каких людей о прошлом и нравственности основано конфуцианство? Большинство современных историков считает, что ни один образ прошлого не является полностью нейтральным или аполитичным. Все представления об истории содержат моменты, имеющие отношение к власти.

Многие люди, как кажется, исключены из сферы конфуцианства. Простолюдины показаны в виде темной и в общем никчемной массы. Женщины не включены в конфуцианскую систему образования. Представления Конфуция о человеческом совершенстве имеют явно «мужской» характер, и в целом он мало говорит о женском потенциале внутренней дисциплины. Когда Конфуций высказывается о женщинах, он делает это в уничижительном тоне, имея в виду, что они обычно проявляют непокорность и сопротивляются з аконной власти. Хотя конфуцианский путь к совершенству может быть распространен его защитниками на оба пола, Суждения и беседы составляют проблему для читателей, верящих в равенство полов.

Наконец, прагматическая суть конфуцианства была раскритикована другими китайскими философами, к примеру, более метафизически настроенными даосами. Даосский философ Чжуан-цзы осуждал конфуцианцев за их сведение реальности к тому, что имеет отношение к общественной жизни людей. Чжуан-цзы переворачивал оценки Сюнь-цзы, защищая тезис о превосходстве природы над культурой. Мистически постигая необъятность жизни во всех ее формах, Чжуан-цзы полагал, что конфуцианцы жили в трагически суженном мире. Он также говорил, что конфуцианцы слишком поглощены утилитарными вопросами, восхваляя в противовес этому полезность бесполезного. С течением времени, впрочем, оказалось, что для китайских мыслителей конфуцианство - гораздо более привлекательная система в плане ее пригодности для построения добропорядочного человеческого сообщества, нежели несколько абстрактные метафизические спекуляции даосов.

Для дальнейшего чтения

Английские переводы Суждений и бесед - D. С. Lau, Confucius: The Analects (London: Penguin, 1979). Ценная вводная статья: A. Walley, The Analects of Confucius (New York: Macmillan, 1938; New York: Vintage, 1989).
Мэн - цзы - D. C. Lau, Mencius (London: Penguin, 1970). С прекрасной вводной статьей.
Сюнь - цзы - Б. Watson, Hsun Tzu: Basic Writings (New York: Columbia University Press, 1963).
Для дополнительной информации о конфуцианстве - Thinking through Confucius by Roger T. Ames and David L. Hall (Albany: State University of New York Press, 1987).
Для лучшего понимания места конфуцианства в китайской философии - см. A Short History of Chinese Philosophy by Fung Yu-lan (New York: Macmillan, 1948; New York: Free Press, 1966); Disputers of the Tao by A. C. Graham (Lasalle, 111.: Open Court, 1989) и The World of Thought in Ancient China by Benjamin I. Schwartz (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1985).

Литература на русском языке

Древнекитайская философия. Т. 1-2. М., 1972-1973 (цитаты из Сюнь-цзы по 2-му тому этого издания; здесь и далее в некоторых случаях цитаты незначительно модифицированы для согласования с интерпретациями, принятыми Л. Стевенсоном и Д. Хаберманом).
Конфуций. Уроки мудрости. М., 2002 (цитаты из Суждений и бесед по этому изданию).
Мэн-цзы. СПб., 1999. Пер. В. С. Колоколова (цитаты из Мэн-цзы по этому изданию).
Го Можо. Философы древнего Китая. М., 1961.
История китайской философии. М., 1989.
Конфуцианство в Китае: проблемы теории и практики. М., 1982.
Попов П. С. Китайский философ Мэн-цзы. М., 1998.

-- [ Страница 1 ] --

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru

Сканирование и форматирование: Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] ||

[email protected] || http://yanko.lib.ru || Icq# 75088656 || Библиотека:

http://yanko.lib.ru/gum.html || Номера страниц - внизу

Стевенсон Л. = Десять теорий о природе человека [Текст] / пер. В. В. Васильева. – М. с. 230

Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru Стевенсон Л. = Десять теорий о природе человека [Текст] / пер. В. В. Васильева. – М. с. 230 Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru

БОЛЬШАЯ БИБЛИОТЕКА «СЛОВА»

Leslie Stevenson David L. Haberman Ten Theories of Human Nature Third Edition New York Oxford

OXFORD UNIVERSITY PRESS

Лесли Стевенсон Десять теорий о природе человека Главы 2 и 3 написаны Дэвидом Хаберманом СЛОВО/SLOVO УДК ББК 85.113/119 С Перевод: В. В. Васильев Научный редактор А. В. Пильгун Редактор Е. С. Сабашникова Дизайн серии: К. Е. Журавлев Дизайн и верстка: Н. Ю. Пекина Корректор Т. А. Горячева Компьютерная обработка иллюстраций: М. А. Михальчук This translation of «Ten Theories of Human Nature», Third Edition, originally published in England in 1998, is published by arrangement with Oxford University Press, Inc.

Данный перевод книги «Десять теорий о природе человека», III издание, первоначально изданной на английском языке в 1998 г., опубликован с согласия Oxford University Press, Inc.

Все права на русское издание принадлежат издательству Слово/SLOVO.

Книга или любая ее часть не может быть издана в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения письменного разрешения издателя.

ISBN 5-85050-832- Стевенсон Л. = Десять теорий о природе человека [Текст] / пер. В. В. Васильева. – М. с. Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru Электронное оглавление Электронное оглавление

Предисловие к русскому изданию

Предисловие

Часть I. ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. Конкурирующие теории и их критическая оценка

1. КОНКУРИРУЮЩИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ПРИРОДЕ ЧЕЛОВЕКА

2. ХРИСТИАНСТВО В СРАВНЕНИИ С МАРКСИЗМОМ

3. ДРУГИЕ «ИДЕОЛОГИИ» ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ

4. КРИТИКА ТЕОРИЙ

5. ЗАЩИТА ПРОТИВ ВОЗРАЖЕНИЙ - «ЗАМКНУТЫЕ СИСТЕМЫ»

6. НАДЕЖДА НА РАЦИОНАЛЬНОЕ ОБСУЖДЕНИЕ И ОЦЕНКУ

7. ЗНАЧИМОСТЬ УТВЕРЖДЕНИЙ

7.1. ЦЕННОСТНЫЕ СУЖДЕНИЯ

7.2. АНАЛИТИЧЕСКИЕ УТВЕРЖДЕНИЯ

7.3. ЭМПИРИЧЕСКИЕ УТВЕРЖДЕНИЯ, В ТОМ ЧИСЛЕ НАУЧНЫЕ ТЕОРИИ

7.4. МЕТАФИЗИЧЕСКИЕ УТВЕРЖДЕНИЯ

ГЛАВА 2. Конфуцианство: путь святых-совершенномудрых

ТЕОРИЯ УНИВЕРСУМА

ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ

ПРЕДПИСАНИЕ

ПОЗДНЕЙШИЕ РАЗРАБОТКИ

КРИТИЧЕСКОЕ ОБСУЖДЕНИЕ

Для дальнейшего чтения

Литература на русском языке

ТЕОРИЯ УНИВЕРСУМА

ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ

ПРЕДПИСАНИЕ

РАЗЛИЧНЫЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ

АДВАЙТА-ВЕДАНТА ШАНКАРЫ

ВИШИШТА-АДВАЙТА-ВЕДАНТА РАМАНУДЖИ

КРИТИЧЕСКОЕ ОБСУЖДЕНИЕ

Для дальнейшего чтения

Литература на русском языке

ГЛАВА 4. Библия: теологический гуманизм

МЕТАФИЗИЧЕСКАЯ ОСНОВА: ИУДЕО-ХРИСТИАНСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ БОГА

ВЕТХОЗАВЕТНАЯ ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ

ПРЕДПИСАНИЕ

ХРИСТИАНСКОЕ УЧЕНИЕ О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЕ

ХРИСТИАНСКОЕ УЧЕНИЕ О ГРЕХЕ

ХРИСТИАНСКОЕ СПАСЕНИЕ

КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ О ХРИСТИАНСТВЕ

Для дальнейшего чтения

Литература на русском языке

Часть III. ПЯТЬ ФИЛОСОФОВ

ГЛАВА 5. Платон: правление разума

МЕТАФИЗИЧЕСКИЙ ФОН

ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ

ПРЕДПИСАНИЕ

Для дальнейшего чтения

Литература на русском языке

ГЛАВА 6. Кант: разум и свобода, история и красота

МЕТАФИЗИКА И ЭПИСТЕМОЛОГИЯ

ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ

ПРЕДПИСАНИЕ

Для дальнейшего чтения

Литература на русском языке

ГЛАВА 7. Маркс: экономический базис человеческой природы

ЖИЗНЬ И СОЧИНЕНИЯ

ТЕОРИЯ ИСТОРИИ

ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ

ПРЕДПИСАНИЕ

Для дальнейшего чтения

Литература на русском языке

ЖИЗНЬ И СОЧИНЕНИЯ

ФОНОВАЯ ТЕОРИЯ

ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ

ПРЕДПИСАНИЕ

КРИТИЧЕСКОЕ ОБСУЖДЕНИЕ

Для дальнейшего чтения

Литература на русском языке

ЖИЗНЬ И СОЧИНЕНИЯ САРТРА

ТЕОРИЯ УНИВЕРСУМА

ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ

ПРЕДПИСАНИЕ

Для дальнейшего чтения

Литература на русском языке

Часть IV. ДВА ПРИМЕРА НАУЧНОГО ТЕОРЕТИЗИРОВАНИЯ О

ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЕ

ГЛАВА 10. Бихевиористская психология: Скиннер об обусловливании

ФОНОВЫЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ДОПУЩЕНИЯ

ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ

ПРЕДПИСАНИЕ

Для дальнейшего чтения

Литература на русском языке

ФОНОВАЯ ТЕОРИЯ: ЭВОЛЮЦИЯ

ТЕОРИЯ ЖИВОТНОЙ ПРИРОДЫ

ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ

ПРЕДПИСАНИЕ

КРИТИЧЕСКОЕ ОБСУЖДЕНИЕ

Для дальнейшего чтения

Литература на русском языке

Часть V ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ГЛАВА 12. На пути к единой концепции: девять типов психологии

Для дальнейшего чтения

Литература на русском языке

Именной указатель

Предисловие

ЧАСТЬ I. Введение ГЛАВА 1. Конкурирующие теории и их критическая оценка

ЧАСТЬ II. Три древние религиозные традиции ГЛАВА 2. Конфуцианство: путь святых-совершенномудрых

ГЛАВА 3. Индуизм Упанишад: в поисках высшего знания

ГЛАВА 4. Библия: теологический гуманизм............... ЧАСТЬ III. Пять философов ГЛАВА 5. Платон: правление разума

ГЛАВА 6. Кант: разум и свобода, история и красота..... ГЛАВА 7. Маркс: экономический базис человеческой природы

ГЛАВА 8. Фрейд: бессознательная основа ментального

ГЛАВА 9. Сартр: радикальная свобода

ЧАСТЬ IV. Два примера научного теоретизирования О ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЕ ГЛАВА 10. Бихевиористская психология: Скиннер об обусловливании

ГЛАВА 11. Эволюционная психология: Лоренц об агрессии

ЧАСТЬ V. Заключение ГЛАВА 12. На пути к единой концепции: девять типов психологии

Именной указатель

Стевенсон Л. = Десять теорий о природе человека [Текст] / пер. В. В. Васильева. – М. с. Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru Я благодарен доктору Вадиму Васильеву за перевод этой книги на русский язык (предыдущие издания уже переведены на более чем десяток языков).

Лесли Стевенсон Январь В начале 70-х годов я, в ту пору неопытный молодой лектор в университете Сент-Эндрюса, работал с большой группой первокурсников, которые, согласно традиции шотландского образования, должны были прослушать курс философии (позже в этом университете приняли мудрое решение о том, что потребность в занятиях философией должна скорее исходить изнутри, нежели определяться внешними побуждениями).

Меня интересовало, что же подойдет для этой аудитории новобранцев, большая часть которых изучать философию дальше не станет. И я решил, что следует дополнить традиционный курс философии сознания обсуждением различных теорий человеческой природы (я благодарен своему тогдашнему заведующему кафедрой Лену Годдарту за позволение сделать это). Результатом такого педагогического эксперимента и стало первое издание этой книги.

Можно было бы ожидать, что по прошествии 25 лет исследований - и жизни - мне будет что добавить на тему о человеческой природе. Но предмет бесконечен, задача трудна, а мои знания и способности ограниченны. Я понимаю, что пользуюсь редкой привилегией - мою книгу читают тысячи и тысячи студентов. Роберт Миллер из Oxford University Press высказал пожелание, что мне следует дополнить книгу в той степени, в какой это возможно для меня в настоящий момент.

Конечно, стоит лишь начать предлагать для рассмотрения новые теории - и не знаешь, где остановиться:

Аристотель, стоики, ислам, Фома Аквинский, Гоббс, Спиноза, Юм, Ницше, Хайдеггер, Хомский и так далее!

Феминизм требует большего внимания, чем я уделил ему (вкратце упомянув о нем во втором издании). Но оказалось непросто выбрать для рассмотрения какую-то одну репрезентативную феминистскую фигуру или теорию. Я ограничился демонстрацией того, что именно каждая из рассматриваемых теорий утверждает или подразумевает относительно женщин, и всюду использовал нейтральный в гендерном отношении язык.

Я принял решение добавить главу о Канте, философе, которому я посвятил большую часть времени помимо настоящей книги, хотя лишь недавно смог по достоинству оценить практическую сторону его мысли. Большая часть того, что написал Кант, имеет в высшей степени отвлеченный и технический характер, но я попытался в ясном виде изложить суть его теории человеческих способностей, принципы его подхода к этике, политике и религии, его признание радикального зла в человеческой природе и надежду на Стевенсон Л. = Десять теорий о природе человека [Текст] / пер. В. В. Васильева. – М. с. Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru прогресс человечества. Со своей стороны я хотел защитить его позднепросвещенческую версию апелляции к разуму (соответствующим образом модернизированную) - в противоположность постмодернизму или релятивистским подходам к культуре, вошедшим в моду в последнее время.

Замечания рецензентов уберегли меня от ошибок и подсказали, как в некоторых местах сделать изложение более адекватным. Я особенно признателен Джулии Аннас за то, что благодаря ей я понял, как много упустил в Государстве Платона, прежде всего моральный аргумент, основанный на его трехчастной теории «души», сохраняющий большое значение и в наши дни. Не буду отрицать, что ранее в изложении этого вопроса я находился под чрезмерным влиянием попперовской критики политической программы Платона. Я признателен Алену Буду за замечания по поводу моей главы о Канте; Ричарду У. Миллеру - о Марксе; анонимному рецензенту- о Фрейде; и Стивену П. Стичу - о Скиннере и Лоренце. Возвращаясь к этим темам, я слышал и слабый отголосок раскатов голоса Исайи Берлина, много лет назад читавшего лекции в Оксфорде.

Некоторые читатели отмечали, что Скиннер и Лоренц устарели, - и в самом деле, нет ничего более устаревшего, чем недавнее прошлое! Я согласен, что sub specie aeternitatis1 ни тот, ни другой, вероятно, не заслуживают того, чтобы оказаться здесь, в одном пантеоне с другими рассматриваемыми фигурами. Но обзор более современных квазинаучных теорий о человеческой природе показался мне слишком сложной задачей при моих познаниях и предполагаемом объеме книги. Поэтому после некоторых колебаний я решил сохранить (с определенными добавлениями) рассмотрение идей Скиннера и Лоренца. Я надеюсь, что критическое обсуждение последних (и особенно их экстраполяций с животных на людей) поможет студентам скептически взглянуть и на более современные теории. В новой заключительной главе я предлагаю краткий обзор ряда недавних разработок и провожу различие между девятью видами психологии.

С точки зрения вечности (лат.). - Здесь и далее примечания переводчика.

Сент-Эндрюс Август Стевенсон Л. = Десять теорий о природе человека [Текст] / пер. В. В. Васильева. – М. с. Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru ГЛАВА 1. Конкурирующие теории и их критическая оценка

1. КОНКУРИРУЮЩИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ПРИРОДЕ ЧЕЛОВЕКА

для человеческих сообществ - какое мы хотим построить общество и какого рода социальные изменения должны осуществлять. Ответы на все эти важнейшие вопросы зависят от того, признаем ли мы существование некой «истинной», или «внутренней», природы людей. Если да, то что же она такое?

Различна ли она у мужчин и женщин? Или подобной «сущностной» человеческой природы нет, а есть лишь способность формироваться под воздействием социального окружения - экономических, политических и культурных факторов?

Мы затрагиваем феминистские темы в некоторых местах этой книги, но не рассматриваем их самостоятельно: здесь нет главы о специфически феминистских теориях человеческой природы. Мы пытаемся уйти от неравного в гендерном отношении языка в наших собственных текстах, но его едва ли можно избежать в цитатах.

Может показаться, что экзистенциалистская философия вроде сартровской должна иметь меньше социальных последствий, но одним из Стевенсон Л. = Десять теорий о природе человека [Текст] / пер. В. В. Васильева. – М. с. Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru способов обоснования современной «либеральной» демократии является философское воззрение, согласно которому в человеческой жизни нет объективных ценностей, а есть лишь субъективные индивидуальные выборы. Это допущение (несовместимое как с христианством, так и с марксизмом) имеет большой вес в современном западном обществе, и его влияние далеко не ограничивается частным проявлением во французской экзистенциалистской философии середины ХХ века. Либеральная демократия освящена в американской Декларации независимости с ее отделением политики от религии и признанием права каждого индивида свободно следовать собственному представлению о счастье. (Следует, правда, отметить, что те, кто верит в существование объективных моральных норм, все же могут поддерживать либеральную общественную систему, если считают неправильным пытаться навязывать их.)

2. ХРИСТИАНСТВО В СРАВНЕНИИ С МАРКСИЗМОМ

Предписание для решения проблемы зависит от диагноза. Христианство и марксизм совершенно поразному предлагают бороться с недугами человеческого существования. Христианин верит, что только власть самого Бога может спасти нас от нашего греховного состояния. Высказывается удивительный тезис, что жизнью и смертью Иисуса Бог совершил акт искупления мира. Каждый должен принять это божественное прощение и затем может начинать новую, возрожденную жизнь. Человеческое общество не будет полностью искуплено до тех пор, пока люди не изменятся подобным образом. Марксизм, напротив, утверждает, что в жизни людей не может произойти реальных улучшений без радикальных общественных изменений. Социально-экономическая система капитализма должна быть заменена коммунизмом.

Утверждается, что это революционное изменение неизбежно в силу законов исторического развития;

индивиды же должны присоединяться к прогрессивному движению, сокращая родовые схватки, предваряющие новую эпоху.

Эти различные предписания содержат в себе разные представления о будущем искупленного или преображенного человечества. Христианство рисует образ людей, восстановленных до состояния, задуманного для них Богом, без принуждения любящих своего Создателя и исполняющих его волю. Новая жизнь начинается с признания индивидом божественного спасения и вступления в христианское сообщество, но процесс должен быть завершен после смерти: индивиды и общество в этом мире всегда несовершенны. Марксизм мыслит будущее в этом мире как совершенное общество, в котором люди станут самими собой, больше не будут подвергаться отчуждению посредством экономических условий, но Стевенсон Л. = Десять теорий о природе человека [Текст] / пер. В. В. Васильева. – М. с. Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru станут активно и свободно сотрудничать друг с другом. Такова цель истории, хотя не стоит ожидать ее реализации сразу после революции: высшей фазе коммунистического общества будет предшествовать переходная стадия.

3. ДРУГИЕ «ИДЕОЛОГИИ» ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ

В России после ослабления влияния марксистской теории одни обратились за руководством к своему православному прошлому, другие - к иным современным формам духовности; в Китае конфуцианство переживает что-то вроде официального возрождения.

1) фоновая теория мира;

2) базовая теория человеческой природы;

3) диагноз, указывающий на наши недуги;

4) предписание по их устранению.

Только теории, сочетающие подобные компоненты, дают нам надежду на решение проблем, стоящих перед человечеством. Скажем, простое утверждение, что каждый из нас эгоистичен, является кратким диагнозом, но не дает никакого Стевенсон Л. = Десять теорий о природе человека [Текст] / пер. В. В. Васильева. – М. с. Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru объяснения причин нашей эгоистичности и не включает в себя соображений относительно того, стоит ли преодолевать ее и каким образом мы можем это сделать. Утверждение, что все мы должны любить друг друга, есть краткое предписание, но оно не объясняет, почему это так трудно для нас, и не помогает достичь такой любви. Теория эволюции, хоть и содержит немало информации о человеческих существах и нашем месте в мире, сама по себе не дает никакого диагноза или предписания.

Исследуемые нами теории включают христианство и марксизм. Мы также рассматриваем индуизм и конфуцианство, древние традиции Индии и Китая, которые до сих пор очень влиятельны. Рассматривается также философия Платона (главным образом в том виде, как она представлена в Государстве, одной из великих книг человеческой истории, очень популярной и по сей день) и Канта (одного из самых великих философов). Из мыслителей ХХ века мы исследуем Фрейда (психоаналитические теории которого оказали громадное воздействие на мысль ХХ века); французского философа-экзистенциалиста Сартра; Б. Ф.

Скиннера (американского психолога, заявлявшего, что знает, чем обусловлено поведение человека) и Конрада Лоренца (австрийского биолога, пытавшегося объяснить человеческую природу в терминах дарвиновской эволюции).

4. КРИТИКА ТЕОРИЙ Наряду с изложением основных идей каждой теории мы хотим указать на ее принципиальные трудности.

Поэтому в каждой главе имеется критическое обсуждение, которое, мы надеемся, подтолкнет читателя к дальнейшим самостоятельным размышлениям (в некоторых главах критика идет за изложением, в других - перемежается с ним). Прежде чем взяться за решение нашей главной задачи, стоит взглянуть на перспективы рациональной оценки всех этих спорных моментов. И здесь снова полезно начать с примеров христианства и марксизма, чтобы посмотреть, чего можно ожидать от критики теорий человеческой природы.

Сомнения возникают и относительно предписаний, которые теории дают с целью решения человеческих проблем. Тезис христиан о том, что один из людей божествен и является средством примирения Бога с миром, являет собой вызов человеческому разуму. Марксистское убеждение, что коммунистическая революция позволяет решить проблемы человечества, придает почти столь же большое значение конкретному историческому событию. Ни в одном из этих случаев глобальное утверждение не подкрепляется последующей историей тех сообществ, институтов или наций, в которых, как Стевенсон Л. = Десять теорий о природе человека [Текст] / пер. В. В. Васильева. – М. с. Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru предполагается, будут видны плоды этого возрождения. Христианские церкви со временем теряли влияние, а различные коммунистические страны в ХХ веке демонстрировали ту же смесь хорошего и плохого, какая характерна для человеческой истории в целом. Ни христианская, ни коммунистическая практика не привела к исчезновению раздоров, эгоизма, гонений, тирании, пыток, убийств и войн.

5. ЗАЩИТА ПРОТИВ ВОЗРАЖЕНИЙ - «ЗАМКНУТЫЕ СИСТЕМЫ»

Теоретики различных церквей и «народных республик»

приобрели немалый опыт подобных оправданий путей Бога или правящей партии.

1) не допускает значимости каких-либо свидетельств против нее, то есть всегда находит способ нейтрализации таких предполагаемых свидетельств; или 2) отвечает на критику, анализируя мотивацию критика в собственных терминах, то мы говорим, что она трактуется как «закрытая система». Христианство, марксизм и теория Фрейда, видимо, могут считаться закрытыми системами - но это не значит, что все христиане, марксисты или фрейдисты придерживаются своей веры именно таким образом.

6. НАДЕЖДА НА РАЦИОНАЛЬНОЕ ОБСУЖДЕНИЕ И ОЦЕНКУ

Можно ли в таком случае рационально и объективно обсуждать различные теории человеческой природы, что мы и собираемся предпринять в данной книге? Ведь если такие теории воплощаются в образе жизни, то кажется, что вера в них выходит за пределы простого рассуждения. Последней инстанцией может оказаться догма или авторитет, членство в обществе, лояльность или преданность. И здесь может и не быть Стевенсон Л. = Десять теорий о природе человека [Текст] / пер. В. В. Васильева. – М. с. Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru такого ответа на вопросы «почему я должен верить в это?» и «почему я должен признавать этот авторитет?», который удовлетворил бы того, кто уже не является членом соответствующей группы, не принадлежит той или иной традиции или не увлечен ими. В современном мире по-прежнему сохраняют влияние противостоящие друг другу традиции и идеологии. С разной степенью агрессивности или такта, грубости или утонченности провозглашаются религиозные, культовые, политические, национальные, этнические, психотерапевтические и гендерные догмы. Средства массовой информации так называемой «глобальной деревни», кажется, лишь сталкивают культуры, а не приводят к их диалогу. Надежность, преданность, идентичность и членство в сообществе со строго определенными границами не теряют своей привлекательности.

«Ложность суждения для нас не обязательно является возражением на него, - писал он, - вопрос в том, насколько оно способствует жизненному прогрессу, сохранению жизни, а также сохранению или даже, возможно, умножению рода». С одной стороны, он характеризует суждение как ложное, с другой - допускает, что оно может иметь иную, жизнеутверждающую ценность. Но откуда он знает, что оно ложно?

Можно, конечно, принять тезис и действовать в соответствии с ним, одновременно признавая, что он может оказаться ложным, - так часто бывает у людей. Но если Ницше полагает, что утверждение ложно или что моральное суждение неприемлемо, он должен иметь представление о том, как обосновать это воззрение для самого себя. Никто не может избежать рассуждений и обоснований: все мы должны судить в свете доступной для нас очевидности, включающей мнения других об этом.

Самые неприятные критики те, которые - по крайней мере, отчасти - правы!). А если мотивация рассматривается, то анализировать ее в терминах самой обсуждаемой теории значит изначально допустить истинность этой теории и тем самым попасть в логический круг. Возражение на теорию не может быть рационально опровергнуто повторным утверждением какой-то части данной теории.

7. ЗНАЧИМОСТЬ УТВЕРЖДЕНИЙ

Первая черта замкнутых систем - устранение всех свидетельств против данной теории - вызывает некоторое подозрение. Мы нередко чувствуем, что «объяснение» такого рода есть всего лишь «уход от проблемы», убедительный только для тех, кто уже расположен к тому, чтобы поверить в данную теорию (вспомним, как христиане пытаются ответить на вопрос, почему Бог не предотвращает страдания, а марксисты - почему революции не произошли на Западе). Мы должны попытаться установить, в каком случае подобное объяснение может быть рационально обоснованно, в каком - являет собой просто «уход Стевенсон Л. = Десять теорий о природе человека [Текст] / пер. В. В. Васильева. – М. с. Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru от проблемы». Чтобы сделать это, мы должны различить разные виды утверждений, которые могут быть высказаны в рамках теории.

Утверждение может быть ценностным суждением, говорящим о том, что должно иметь место, а не фактической констатацией действительно существующего. Предположим, к примеру, кто-нибудь говорит, что гомосексуализм противоестествен. На это можно возразить, что почти в каждом известном нам обществе имеется определенный процент гомосексуалистов. Допустим, первый отвечает, что это не опровергает сказанное, так как гомосексуалисты составляют лишь меньшинство в каждом обществе. Его оппонент, возможно, выскажет предположение о возможности такой ситуации, когда большинство общества вступает как в гомосексуальные, так и в гетеросексуальные связи (как это, похоже, было с мужчинами Древней Греции). Ответ может быть таким: «Я бы все равно сказал, что это противоестественно». Подобная реплика предполагает, что говорящий не высказывает утверждения о реальных действиях людей, но выражает мнение о том, что они должны делать (это подтверждается, если мы обнаруживаем, что он с отвращением реагирует на действия гомосексуалистов). Если сказанное, таким образом, является скорее оценкой, нежели констатацией факта, то свидетельство о том, что происходит в действительности, не опровергает его. Но, чтобы подобным образом оказаться неуязвимым для фактических свидетельств, утверждение должно быть признано ценностным суждением, даже не пытающимся сказать о реальном положении вещей. И если так, то оно не может и опираться на такие свидетельства, поскольку нет необходимости в том, чтобы действительно происходящее совпадало с тем, что должно происходить.

В особенности подвержены такого рода двусмысленности утверждения о человеческой природе.

Действительно, слова «природа» и «естественный» должны рассматриваться как сигналы об опасности, указывающие на возможность двусмысленности или путаницы. Если кто-то говорит, что люди «естественным образом суть X», то здесь сразу следует спросить, имеется ли в виду, что все или большинство людей действительно суть X, или что мы должны быть X, или что-то еще? (Пусть X будет «гетеросексуальны», «альтруистичны» или, к примеру, «хорошо относящиеся к детям».) Иногда при этом имеется в виду что-то вроде тезиса «при условиях Y, люди были бы X». Рассмотрим, к примеру, утверждение, что все надлежащим образом воспитанные дети вежливы и внимательны к другим или что в более равноправном обществе мужчины были бы менее агрессивными. Но тогда мы должны спросить, какими в точности предполагаются соответствующие условия Y (в чем, например, состоит «надлежащее воспитание детей» или «более равноправное общество») и какими свидетельствами подтверждаются эти гипотетические заявления (как можно знать, что случилось бы в столь далеких от реальности ситуациях?) Смысл может быть и таким: «Всякий раз, когда люди не суть X, они претерпевают Z». За этим может стоять как фактическое обобщение, так и скрытое ценностное суждение о нежелательности Z, и мы должны спрашивать о свидетельствах в пользу первого и основаниях в пользу второго. Объективность ценностных суждений - это, конечно, один из основных вопросов философии, и я не пытаюсь здесь предрешить его. Я лишь указываю на необходимость подобного проясняющего вопроса при обсуждении человеческой природы.

Существует и второй, совершенно другой путь, на котором утверждение может оказаться неуязвимым для противоположных свидетельств, и это происходит тогда, когда оно входит в состав дефиниции. Если, к примеру, кто-то говорит, что все люди животные, то непонятно, какое свидетельство можно этому противопоставить. Представим, кто-нибудь заявляет (наперекор теории эволюции), что у животных и людей нет общих предков. Разве от этого мы перестанем быть животными, хоть и особого рода? Трудно ведь отрицать, что мы живем, питаемся, размножаемся и умираем. Предположим, что были созданы роботы, двигающиеся и говорящие подобно нам, но не поглощающие пищу и не производящие потомство, - они не были бы животными. Мы могли бы считать их личностями, если бы они взаимодействовали с нами соответствующим способом, к примеру, проявляли желания, чувства и осознавали ответственность за свои действия, но наверняка мы не рассматривали бы их в качестве людей. (Разумные инопланетяне тоже могли бы считаться личностями, но не человеческими.) Дело выглядит так, будто ничто не может называться человеком, если оно не может рассматриваться также и в качестве животного. Если так, то положение, что все люди животные, не содержит утверждения о фактах, но лишь раскрывает часть того, что мы понимаем под словом «человек». Оно истинно по определению - в философской терминологии, оно «аналитично», то есть его истинность зависит исключительно от анализа смысла входящих в него терминов. Таким образом, если утверждение аналитично, оно не может быть опровергнуто ни одним мыслимым свидетельством, равно как и не может быть доказано каким-либо свидетельством - по той причине, что оно не пытается сказать что-либо о мире.

Стевенсон Л. = Десять теорий о природе человека [Текст] / пер. В. В. Васильева. – М. с. Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru Итак, утверждение, которое, на первый взгляд, говорит что-то о фактах человеческой природы, на деле может оказаться всего лишь скрытой дефиницией. Если какое-нибудь слово уже используется в устоявшемся смысле в языке, то ошибочно использовать его в другом смысле, если только это тщательно не оговаривается. Научные и философские теории нередко вводят новые термины или по-новому используют старые слова, и в таком случае оказывается необходимым дать дефиниции и прояснить, что они не являются утверждениями о фактах. Не все смысловые моменты тривиальны. Дефиниции могут иметь следствия, которые не являются непосредственно очевидными. К примеру, если аналитично, что все животные умирают и что все люди являются животными, то аналитично и то, что все люди умирают. Аналитические утверждения могут, стало быть, приносить какую-то пользу, но лишь в том случае, если они четко отделены от «синтетических утверждений», заявляющих нечто о фактах (философы спорили, является ли различение аналитического и синтетического столь ясным, каким оно кажется на первый взгляд, но здесь нет необходимости вдаваться в этот трудный теоретический вопрос). Так что если кто-то утверждает, что все люди суть X, и исключает все предположения, что кто-то может и не быть X, то мы должны спросить:

«Является ли то, что человек должен быть X, частью вашей дефиниции человеческого существа, или вы могли бы допустить возможность того, чтобы кто-нибудь не был X?» Только признавая, что речь идет исключительно о дефиниции, можно без выяснения дел игнорировать всякое фактическое свидетельство.

7.3. ЭМПИРИЧЕСКИЕ УТВЕРЖДЕНИЯ, В ТОМ ЧИСЛЕ НАУЧНЫЕ

ТЕОРИИ

Итак, ценностные и аналитические утверждения не могут быть доказаны или опровергнуты путем отыскания каких-либо фактов о мире. Если утверждение может быть подтверждено или опровергнуто такого рода исследованием, в конечном счете отсылающим к перцептивному опыту, то есть наблюдаемому с помощью наших чувств, то философы называют его эмпирическим утверждением. Использование проясняющих вопросов, о которых только что шла речь, помогает установить, является ли утверждение скорее ценностным или аналитическим, нежели эмпирическим.

Нет сомнения, что наука существеннейшим образом зависит от эмпирических сообщений о наблюдаемом факте. Но научное теоретизирование доходит до крайних пределов пространства и времени и микроструктуры материи. Философы науки пытались выяснить, что позволяет научным теориям поставлять надежные сведения о таких не наблюдаемых человеком аспектах мира. Очевидно, что наука должна зависеть от того, что мы можем воспринимать, к примеру, при проведении эксперимента, но как могут вызывать рациональное согласие научные теории о чувственно невоспринимаемых сущностях? Ответ состоит в том, что они могут быть проверены косвенно, то есть имеют следствия (в сочетании с другими эмпирическими допущениями), истинность или ложность которых проверяема наблюдением.

Философ науки ХХ века Карл Поппер подчеркивал в этой связи значение скорее фальсификации, чем верификации. Он считал, что сущностью научного метода является то, что теории - это гипотезы, об истинности которых никогда с достоверностью неизвестно, но которые намеренно подвергаются проверке наблюдением и экспериментом и пересматриваются или отвергаются, если их предсказания оказываются ложными. Вполне может оказаться так, что абсолютно убедительная фальсификация гипотезы, не оставляющая места сомнениям или пересмотру, достижима не в большей мере, чем убедительная верификация. Но главный пункт остается без изменений: если утверждение должно считаться научным, то какое-либо свидетельство, полученное из наблюдений, должно рационально говорить за или против него, и защитник этого утверждения должен быть готов рационально оценить всякое свидетельство, которое может иметь отношение к этому вопросу. В этом смысле утверждения научной теории должны быть эмпирическими, допускающими проверку со стороны нашего восприятия.

Трудными случаями оказываются те, в которых утверждение, как кажется, не подпадает ни под одну из вышеперечисленных рубрик. Рассмотрим еще раз утверждение христиан о существовании Бога и марксистский тезис о прогрессе в человеческой истории. Дело выглядит так, будто они пытаются высказать некую фундаментальную истину о природе мироздания. Их сторонники едва ли согласятся считать данные тезисы ценностными суждениями или простыми дефинициями. В то же время не очевидно, что эти утверждения являются подлинно эмпирическими, поскольку, как мы видели, значительное количество свидетельств, которые, как кажется, говорят против каждого из них, обычно не принимаются их сторонниками в качестве опровержений, и они пытаются тем или иным способом отделаться от них, предложив соответствующее объяснение. Но если тот, кто верит в какую-нибудь теорию, готов таким образом объяснять все возможные свидетельства против нее (свободно дополняя теорию при необходимости), мы чувствуем, что такой человек одерживает слишком легкую победу, нарушая правила игры.

Именно поэтому некоторых философов ХХ века привлекал принцип верификации, согласно которому ни Стевенсон Л. = Десять теорий о природе человека [Текст] / пер. В. В. Васильева. – М. с. Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru одно неаналитическое утверждение не может быть осмысленным, если оно не является верифицируемым - или, по крайней мере, проверяемым - восприятием. Это означало бы, что любое «метафизическое»

утверждение, не являющееся ни аналитическим, ни эмпирическим, буквально бессмысленно, является чемто вроде неявного нонсенса. Такие мнимые утверждения в действительности вообще не были бы утверждениями; они не могли бы быть истинными или даже ложными, но имели бы более существенный дефект, не выражая какой-либо осмысленный тезис. Заявления о существовании Бога или неизбежном историческом прогрессе и многие другие (в том числе и те, которые более непосредственно касаются человеческой природы, вроде утверждений о бессмертии души или о предопределенных причинах, стоящих за каждым человеческим действием) были и в самом деле отброшены как бессмысленные «логическими позитивистами» (сторонниками принципа верификации в 20-е и 30-е гг.). Ценностные суждения тоже были отброшены как «когнитивно бессмысленные», как выражения эмоций или установок, а не попытки высказать истину.

С тех пор многие философы пришли к выводу, что это слишком короткий путь решения столь серьезных вопросов. И хотя очень важно отличать аналитические и эмпирические утверждения от тех, которые ими не являются, мы не можем просто отбросить последние как бессмысленные. Они слишком разнородны и заслуживают отдельного рассмотрения. Жесткий выбор между осмысленным и бессмысленным кажется слишком грубым инструментом для исследования утверждений о существовании Бога, исторического прогресса, бессмертия души или детерминации человеческого выбора. В конце концов, подобные утверждения не являются нонсенсом в том смысле, в каком им является утверждение «The morne raths outgrabe»1, равно как и не в смысле «зеленые идеи неистово спят»; они не противоречат сами себе подобно фразе «некоторые листья одновременно зеленые и бесцветные».

Это, однако, не меняет того, что любое утверждение, которое не является ни ценностным, ни аналитическим, а также, как кажется, не допускает проверки наблюдением, вызывает глубокие сомнения в отношении своего статуса. Уже упоминавшиеся примеры наводят на мысль, что некоторые спорные утверждения о человеческой природе могут и вообще не быть научными тезисами, эмпирически проверяемыми гипотезами. Это не значит, что их следует сразу отбросить. Важно то, что в таком случае они не могут пользоваться преимуществами научного статуса - когда их защитники могут указать на какоенибудь наблюдаемое свидетельство и связанные с ним доводы и оспорить тех, кто полагает, что Бессмысленный набор слов.

может рационально отвергнуть данные тезисы. Подобные утверждения могут выполнять какую-нибудь другую функцию, и не исключено, что есть иные основания, чтобы принять их, но в каждом отдельном случае надо тщательно исследовать, что они собой представляют.

Часть II. ТРИ ДРЕВНИЕ РЕЛИГИОЗНЫЕ ТРАДИЦИИ

ГЛАВА 2. Конфуцианство: путь святых-совершенномудрых Ни один человек не оказал большего влияния на китайскую мысль и цивилизацию, чем Конфуций (551гг. до н. э.). До нас дошло мало достоверных сведений об этой важной фигуре, мыслителе, которого называли «учителем» в самые разные периоды китайской истории. Он родился в аристократической, но обедневшей семье Кун в царстве Лу (ныне часть провинции Шаньдун). Нам известно, что он рано лишился родителей и был очень способным учеником. Позже он покинул свое родное царство Лу и странствовал по разным районам Китая, предлагая свои услуги местным правителям в качестве советника; однако он так и не смог получить пост, который позволил бы ему применить свои идеи на практике, и в конце концов вернулся в Лу, чтобы посвятить остаток жизни учительству. Следует помнить об этом провале, рассматривая некоторые аспекты его учений. В китайских хрониках Конфуций удостаивается титула Великий учитель Кун или Кун Фу-цзы, но на Западе больше известна латинизированная форма его имени - Конфуций.

По всем признакам самым надежным источником конфуцианских идей является текст под названием Лунь Юй- обычно он переводится как Суждения и беседы. Этот текст состоит из разрозненных высказываний Учителя, собранных учениками после его смерти. Среди исследователей идут споры о том, можно ли считать все «суждения» подлинными словами Конфуция или таковыми являются лишь некоторые из них, и многие пытаются доказать, что ряд глав - это позднейшие добавления. Хотя конфуцианство - богатая традиция, прошедшая долгий период развития, Суждения и беседы отражают ранние и наиболее фундаментальные конфуцианские идеи, оказывавшие определяющее влияние на эту традицию в течение многих столетий. И в этом введении я сосредоточил внимание исключительно на Суждениях и беседах, рассматривая данный текст как единое целое и используя имя Конфуций для обозначения автора записанных в нем высказываний. Два позднейших течения в конфуцианстве, имеющие отношение к теориям Стевенсон Л. = Десять теорий о природе человека [Текст] / пер. В. В. Васильева. – М. с. Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru человеческой природы, рассмотрены в конце этой главы.

ТЕОРИЯ УНИВЕРСУМА

Главный акцент Суждений и бесед - на гуманизме, а не на метафизике. Иными словами, Конфуция интересовали прежде всего основы человеческого благополучия, и он мало говорил о глубинной природе мира, в котором мы живем. Когда его однажды спросили о поклонении богам и духам, он ответил: «Не зная, как служить живым, сумеешь ли служить их духам?» (XI, 12). А услышав вопрос о смерти, он сказал: «Не зная жизни, как познаешь смерть?» (XI, 12). Избегая метафизических спекуляций, Конфуций отстаивал идею хорошего государства, которое способствовало бы благосостоянию обычных людей и созданию гармоничных отношений между теми, кто населяет его. Вместе с тем Конфуций признавал, что в мире существуют силы, оказывающие определяющее воздействие на нашу жизнь. Он характеризовал их, используя два связанных между собой смысла термина «мин»: Веление Неба (тянь мин) и Судьба (мин).

Прежде чем перейти к рассмотрению взглядов Конфуция на человеческую природу, стоит проанализировать еще одно его понятие: Путь (дао). Хотя термин Дао использовался в Китае для обозначения абстрактного метафизического принципа (особенно даосами), для Конфуция он прежде всего означал «Путь святых-совершенномудрых», древних правителей идеального прошлого. Конфуцианское понятие Пути тесно связано с понятием Неба, так как содержит представление о надлежащем поведении.

Несмотря на трудности, Путь Неба можно познать из прежних действий святых мудрецов. В одной из записей Конфуций говорит о святом-совершенномудром Яо: «Каким великим государем был Яо! Как он возвышен, величав! Велико только Небо, и только Яо подражал ему. Как он необъятен. Народ не мог найти слова, чтобы его восславить» (VIII. 19). Соответственно древние святые-совершенномудрые - взявшие Небо за образец - сами становились образцом на Пути человеческого совершенствования в настоящем, Пути, по которому должны идти все. В итоге оказывается, что есть три связанные вещи, которые, по Конфуцию, заслуживают почитания. Одна из записей гласит: «Благородный муж испытывает трепет трижды: он трепещет перед Велением Неба, с трепетом относится к великим людям и трепещет перед словом людей высшей мудрости» (XVI. 8).

ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ

Замечание Конфуция, «Небо - виновник нашей добродетели» демонстрирует его убеждение, что люди имеют доступ к высшей реальности Небесной нравственности. Каждый человек для Конфуция - потенциально святой-совершенномудрый (VII. 30), то есть человек, действующий с предельной Стевенсон Л. = Десять теорий о природе человека [Текст] / пер. В. В. Васильева. – М. с. Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru благожелательностью. Иными словами, все люди могут культивировать добродетель и приводить себя в соответствие с Велением Неба. Конфуций дает понять, что результатом следования по Пути Неба является субъективное переживание радости. Оптимизм по поводу человеческих возможностей, однако, не означает оптимизма относительно актуального состояния человеческих дел. Истина же, продолжает Конфуций, состоит в том, что святой мудрец - очень большая редкость. Он заявлял: «Я не надеюсь уж на встречу с человеком совершенной мудрости» (VII. 26). Хотя все люди имеют потенциал святых-совершенномудрых, на деле их очень мало. Большинство людей пребывают в ужасном состоянии.

Признавая, что люди не могут оказать существенного влияния на обстоятельства той жизни, которую они ведут, Конфуций в то же время подчеркивал, что у нас, несомненно, есть выбор относительно того, как мы будем жить в той или иной ситуации.

В связи с представлениями Конфуция о человеческой природе следует затронуть еще две темы. Вопервых, идеальной нравственной личностью для Конфуция является «благородный муж» (цзюнь цзы). Это явно «мужской» термин. И хотя его можно применить так, что он будет охватывать оба пола, Конфуций использовал его в узком смысле. Он мало говорил о женщинах, а когда все же высказывался о них, то нередко делал это в пренебрежительном тоне. В одном месте, к примеру, он объединяет их с «малыми людьми» и предупреждает, что «в семье трудно иметь дело с обоими» (XVII. 25).

ДИАГНОЗ

В чем же причины столь бедственных обстоятельств? В Суждениях и беседах указаны, по крайней мере, пять причин: 1) люди думают о выгоде; 2) общество не соблюдает сыновнюю почтительность; 3) нарушена связь между словом и действием; 4) мало кто знает о Пути святых-совершенномудрых; 5) из человеческих дел исчезла благожелательность. Рассмотрим эти причины по порядку.

Конфуций говорил: «Когда исходят лишь из выгоды, то множат злобу» (IV. 12). Один из главных принципов конфуцианской мысли - противопоставление правильности и выгоды. «Благородный муж постигает справедливость. Малый человек постигает выгоду» (IV. 16). Обычно поведение человека Стевенсон Л. = Десять теорий о природе человека [Текст] / пер. В. В. Васильева. – М. с. Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru определяется сильной заинтересованностью в том, какие последствия будет иметь тот или иной поступок для него самого. Иными словами, люди обычно спрашивают: что я получу от этого? Таким образом, цель действия, как правило, эгоистична. Действия обычно предпринимаются для увеличения богатства или власти. Именно это имеет в виду Конфуций, говоря о действии, направляемом выгодой. Даже если человек поступает правильно, но мотивирован целью, не имеющей отношения к морали, - скажем, получить пост, - он все равно руководствуется выгодой. В Суждениях и беседах Конфуций предупреждает: «Стыдно получать жалование» (XIV. 1). Полагая, что все действия должны направляться исключительно нравственностью, он заявляет, что действие, нацеленное на выгоду, ведет к аморальным последствиям и социальной дисгармонии, когда все люди полны эгоизма и не видят вокруг ничего, кроме самих себя. Материальные выгоды как результат затраченных усилий сами по себе не являются плохими, но для Конфуция очень важно, какими средствами они были добыты. «Богатство, знатность, обретенные нечестно, кажутся мне проплывшим в небе облаком» (VII. 16).

В этом смысле конфуцианство в значительной степени оказывается традицией семейных ценностей. Сын, не умеющий вести себя с отцом, будет очень плохим подданным. Испорченные индивиды, не культивировавшие личную добродетель, необходимую для надлежащих отношений в семье, как раз и распространяют злую волю в обществе. С другой стороны, «редко бывает, чтобы человек, полный сыновней почтительности и послушания старшим, любил бы досаждать правителю» (I. 2).

Другая проблема, отмеченная Конфуцием, касается того факта, что слова часто расходятся с делами.

Конфуций говорил: «Сначала я общался с людьми так: внимая сказанному, верил, что исполнят; теперь же я веду себя иначе: внимая сказанному, жду, когда исполнят» (V. 10). Конфуций признает, что люди нередко недостойны доверия. При отсутствии прямой связи между словом и делом теряется основа для доверия, ибо доверие базируется на допущении, что сказанное будет сделано. Без этого основополагающего доверия индивиды утрачивают способность искренне вести себя и с уверенностью полагаться на других. И тогда общество лишается опоры.

Еще одной важной причиной неблагополучного состояния людей является незнание прошлого.

Конкретно Конфуций имеет в виду неведение Пути святых мудрецов. Ранее отмечалось, что святыесовершенно-мудрые выстраивают свою жизнь по модели Неба, устанавливая тем самым образец для тех, кто идет по пути морального совершенствования. Без знания Пути святых-совершенномудрых люди отсечены от нравственных интуиций прошлого. В таком состоянии они становятся морально неустойчивыми и склонными к ошибочным действиям. Конфуций настолько доверял Пути святых-совершенномудрых, что замечал: «Кто утром слышит о Пути, тот может вечером и умереть спокойно» (IV. 8).

Важнейшей человеческой добродетелью Конфуций считал «благожелательность» (жэнь). Воплотить благожелательность - значит достичь морального совершенства. Эта центральная конфуцианская идея выражена иероглифом, состоящим из двух частей, одна из которых означает «человек», другая - «два».

Иными словами, этот иероглиф изображает двух людей, гармонично взаимодействующих.

Благожелательность сущностно связана с человеческими отношениями. Некоторые ученые полагали, что «жэнь» лучше переводить как «человеколюбие» или «человечность»1. В любом случае «жэнь» - широкий моральный термин, представляющий, по Конфуцию, самую вершину человеческого достоинства. И он считает, что люди вполне могут покорить ее. «Учитель сказал: действительно ли человечность так недоступна? Достаточно лишь захотеть ее, и она тут как тут» (VII. 30). Самой сутью совершенного человека является, таким образом, благожелательно настроенное сердце. К сожалению, замечает Конфуций, эта добродетель - огромная редкость в мире: «Я ни разу не встречал человека, который находил бы привлекательной человечность» (IV. 6). Поэтому потенциальная социальная гармония замещается раздорами.

ПРЕДПИСАНИЕ

Конфуцианское предписание от болезней человеческого существования основано на самодисциплине.

Когда Конфуция спрашивали о совершенном человеке, он говорил, что тот «воспитывает себя и этим приносит благоденствие людям» (XIV. 42). Идеальный правитель, по Конфуцию, правит личным моральным примером. Но что же означает в данном контексте самодисциплина? Ответ на этот вопрос может быть найден через исследование предлагаемых способов избавления от пяти недугов, указанных в предыдущем разделе.

Для преодоления человеческой склонности действовать ради выгоды Конфуций предлагал совершать «бескорыстные поступки». Это, в частности, означает поступать правильно просто потому, что это Стевенсон Л. = Десять теорий о природе человека [Текст] / пер. В. В. Васильева. – М. с. Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru правильно с моральной точки зрения, а не по какой-либо другой причине. Моральное усилие для Конфуция - цель сама по себе, и посредством него человек достигает единства воли с Велением Неба. Правильное, а не нацеленное на выгоду действие может также служить защитой от жизненных неурядиц. Человечность характеризуется внутренней безмятежностью, В дальнейшем обычно используется именно этот перевод.

уравновешенностью и безразличным отношением к удачам и неудачам, не подвластным прямому контролю человека. Правильность является наградой сама по себе, счастливым вознаграждением, не зависящим от конкретной общественной ситуации. Даже если все усилия человека остаются непризнанными, он избежит разочарований, если будет следовать принципу «бескорыстного действия». «Не тот ли благороден муж, кто не досадует, что неизвестен людям?» (I. 1). Более того, этот принцип помогает совершать правильные действия в мире, где они мало ценятся. О самом Конфуции говорится, что он «продолжает делать то, в чем, как он знает, ему не достичь успеха» (XIV. 38). Вера в Путь Неба не зависит от общественных достижений, поста и признания. Вспомним, что самому Конфуцию не удалось добиться социального положения, гарантировавшего ему признание и позволившего воплощать свои идеи на практике. В Суждениях и беседах он говорит, что человек должен заниматься политикой просто потому, что он знает, что это правильно, даже если он вполне сознает, что его принципы не могут взять верх (XVIII. 7).

Это отсылает к понятию Судьбы, обсуждавшемуся в первой части данной главы. Успех в общественных делах находится во власти Судьбы, и поэтому Конфуций заключает, что тщетно добиваться его. Моральное же достоинство - во власти человека, и по большому счету оно является единственной вещью в жизни, достойной стремления. Можно пытаться понять Пути Неба, но очевидно, что человек должен поступать гуманно независимо от того, что посылает Небо. Другими словами, важно самовоспитание, а не общественное признание. «Благородный муж печалится о своем несовершенстве, он не печалится о том, что неизвестен людям» (XV. 19).

затем они распространяются подобно ряби от брошенного в пруд камня. Семейные правила и отношения должны распространяться на все общество. Благожелательность к людям, не принадлежащим к семье того или иного человека, должна быть продолжением любви, которую этот человек испытывает по отношению к членам своей семьи. Самым важным является для Конфуция отношения между отцом и сыном. Когда Конфуция спросили о сыновней почтительности, он дал совет: «Всегда помни о ней» (II. 5). Хороший сын почитает отца, следуя его образу действий. «Если [после смерти отца] в течение трех лет сын не меняет его путь, то он может называться почитающим родителей» (I. 11). Конечно, это зависит от добродетельности отца. Конфуций абсолютно уверен, что отец семейства или, как его продолжение, правитель государства, должен править нравственным примером. «Кто же посмеет не исправиться, когда исправитесь вы сами? » (XII.

Однажды Конфуция спросили, что он сделал бы в первую очередь в качестве правителя. Он ответил:

«Если что-то должно быть сделано в первую очередь, то это, вероятно, выправление имен» (XIII. 3).

Выправление имен означает соответствие имени и реальности. Подобное выправление необходимо, так как при отсутствии соответствия между именем и реальностью или между словом и делом многое теряется.

Конфуций считает, что имя заключает в себе нечто, определяющее самую сущность именуемого объекта. К примеру, когда один князь спросил Конфуция о хорошем правительстве, Конфуций ответил: «Да будет государем государь, слуга - слугой, отцом - отец и сыном - сын» (XII. 11). Мы только что видели, что понятие «сын» есть не просто биологическое обозначение. Это имя заключает в себе определенные отношения и обязанности, существенные для гармоничного существования. Кроме того, при отсутствии связи между словом и реальностью не может быть подлинного доверия. Это - дефиниция лжи. Услышав замечание Конфуция о хорошем правительстве, тот князь воскликнул: «Отлично! Воистину, если не будет государем государь, слуга - слугой, отец - отцом и сыном - сын, то пусть бы даже у меня был хлеб, смогу ли я его вкушать?» Иными словами, слово «хлеб» и наличие хлеба - две разные вещи. Если между ними нет связи, то человек может остаться голодным из-за закрытого, а возможно, и пустого хранилища.

Слова порождать легко; если человек или правительство использует их для сокрытия истины, то наступает общественный хаос. Доверие - важнейший компонент всякого благонадежного общественного взаимодействия. Поэтому занимающийся самовоспитанием благородный муж «правдив в словах» (I. 7) и «следует сказанному» (II. 13).

Противоядием неведения о прошлом, о котором шла речь в предыдущей части, является учеба.

Конфуцианство - школьная традиция. В Китае она известна как «школа жу». Термин «жу» означает «школьный». В китайских источниках она характеризуется как школа, занимающаяся исследованием шести канонических книг (Луй И). Отсюда очевидно, что Конфуций придавал большое значение учебе. Он советовал: «Будь глубоко правдив, люби учиться, стой насмерть, совершенствуя свой путь» (VIII. 13). Но в Стевенсон Л. = Десять теорий о природе человека [Текст] / пер. В. В. Васильева. – М. с. Янко Слава (Библиотека Fort/Da) || [email protected] || [email protected] || http://yanko.lib.ru чем же состоит учение, позволяющее человеку оставаться на этом добром пути? Из только что упомянутого представления о конфуцианстве ясно, что содержанием конфуцианского учения являются Каноны, собрания книг, составляющих культурное наследие прошлого. Для Конфуция наиболее важно то, что Каноны говорят о Пути святых-совершенномудрых, давая тем самым представление об образцовом поведении, ведущем к моральному совершенству. В силу этого изучение Канонов понимается как ключевой элемент в достижении совершенства и как сакральное действо, расширяющее природу человека. Это также важный аспект хорошего правления. «Учись в свободное от службы время, служи, когда свободен от учебы»

Совершенство в конфуцианской традиции определяется главным образом как воплощение человечности.

Способ достижения этой цели составляет последнее из пяти рассматриваемых решений. Реально этот процесс включает три элемента: надо всегда быть человечным, следовать золотому правилу и соблюдать «ритуалы».

Конфуций говорил: «Благородный муж не расстается с человечностью даже во время трапезы» (IV. 5).

Иными словами, в любом деле надо помнить о человечности. Цель конфуцианства в том, чтобы человечность определяла все аспекты жизни, ибо она является совершенной добродетелью, выражающей Веление Неба. Сам Конфуций характеризуется в Суждениях и беседах в качестве того, кто всегда сохранял справедливость и человечность (VII. 4). Но как можно узнать, в чем конкретно заключается человечность?

среда Фундаментальный анализ Технический анализ Игрок на рынке ценных бумаг Мошенничество и махинации на рынке ценных бумаг Философия рынка ценных бумаг Москва 2003 Эта книга – четвёртая часть в серии книг, повествующей о практической работе на рынке ценных бумаг. В предлагаемой вашему вниманию работе затрагиваются следующие темы: - механизм...»

«РУКОВОДСТВО по измерению доступа к ИКТ и их использования на уровне домашних хозяйств и отдельных лиц Издание 2014 года Руководство по измерению доступа к ИКТ и их использования на уровне домашних хозяйств и отдельных лиц Издание 2014 года © ITU 2014 Международный союз электросвязи Place des Nations CH-1211 Geneva Switzerland Язык оригинала публикации: английский Все права сохранены. Ни одна из частей данной публикации не может быть воспроизведена, сохранена в информационно-поисковой системе...»

« учреждения высшего профессионального образования Санкт-Петербургский государственный лесотехнический университет имени С. М. Кирова (СЛИ) Кафедра электрификации и механизации сельского хозяйства ДЕТАЛИ МАШИН И ОСНОВЫ КОНСТРУИРОВАНИЯ Учебно-методический комплекс по дисциплине для студентов специальностей 190601 Автомобили и автомобильное...»

«История научно-исследовательской работы кафедры ИОМАС 1990-2010 гг.1 Трансформация системы хозяйствования, сложившейся в условиях централизованной экономики, объективно обусловила рост нестабильности среды функционирования предприятий аграрной сферы и предъявила качественно новые требования к формированию систем адаптированного управления хозяйствующими субъектами различного уровня. Хорошо зарекомендовавшие себя системы планирования и поддержки принятия управленческих решений, сложившиеся к...»

«Министерство сельского хозяйства РФ Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования Самарская государственная сельскохозяйственная академия СБОРНИК НАУЧНЫХ ТРУДОВ Самара 2012 УДК 630 ББК 4 В-56 В-56 Вклад молодых учёных в аграрную науку Самарской области: сборник научных трудов. – Самара: РИЦ СГСХА, 2012. – 369 с. Сборник научных трудов включает результаты исследований по актуальным проблемам агрономической науки, зоотехническим,...»

«МИНИСТЕРСТВО СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования КУБАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АГРАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ УТВЕРЖДАЮ Декан факультета механизации профессор Сидоренко С.М. 1 июля 2013 г. РАБОЧАЯ ПРОГРАММА дисциплины Б.2.ДВ.5 Организация автомобильных перевозок и безопасность движения для бакалавров (магистров) 11080.62 Технические системы в агробизнесе направления подготовки Факультет, на котором...»

«Уральский государственный университет им. А. М. Горького Математико-механический факультет Магистратура Магистерская программа 511211 – Математическое моделирование I. Аннотация программы II. Программы курсов (дисциплины направления и дисциплины специализации) III. Программа вступительного экзамена IV. Программа выпускного экзамена I. АННОТАЦИЯ ПРОГРАММЫ Магистерская программа будет реализовываться кафедрой математического анализа и теории функций УрГУ (КМАиТФ) с привлечением курсов других...»

«5 Воскресение лица или Обыкновенное чудо Н. Осьминина Обыкновенное чудо, или Услышь себя! Ж анр этой книги трудно определить. С одной стороны, в ней много медицинских терминов и новых знаний о биомеханическом старении лица. С другой, написана она языком ясным, по-человечески бытовым. Специфика ее в том, что посвящена она людям, которые интересуются темой Фитнеса для лица. Желая самостоятельно помочь себе, и в этом стать профи, они остро нуждаются в глубоких знаниях, но памятуя о том, что даже...»

« В СВЯЗИ СО СТРУКТУРНЫМИ ИЗМЕНЕНИЯМИ ГЛИНИСТЫХ МИНЕРАЛОВ ПРИ ОБЖИГЕ П.Г. УСОВ, Э.А. ГУБЕР (Представлена научным семинаром кафедры технологии силикатов) Механическую прочность изделий из глин при обжиге связывают в основном с явлением плавления и объясняют цементированием структуры затвердевшим расплавом. Исследованием поведения суглинков...»

«Секция 5 ЭНЕРГЕТИКА: ЭКОЛОГИЯ, НАДЕЖНОСТЬ, БЕЗОПАСНОСТЬ Секция 5 Медико-биологические аспекты техногенного влияния энергетики УДК 61: 572: 001.8 Биомеханические аспекты обеспечения вентиляционной функции аппарата внешнего дыхания у больных хроническим бронхитом в сочетании с пневмофиброзом О.В. Якис*, А.И. Карзилов**, Ф.Ф. Тетенев Сибирский государственный медицинский университет, г. Томск, Россия [email protected]*, [email protected]** Ведущее влияние в развитии хронического бронхита (ХБ) и...»

«A/HRC/16/27 Организация Объединенных Наций Генеральная Ассамблея Distr.: General 10 January 2011 Russian Original: French Совет по правам человека Шестнадцатая сессия Пункты 2 и 10 повестки дня Ежегодный доклад Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по правам человека и доклады Управления Верховного комиссара и Генерального секретаря Техническая помощь и создание потенциала Доклад Верховного комиссара Организации Объединенных Наций по правам человека о положении в области прав...»

«178 СТРАТЕГИЧЕСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ НАУЧНОЙ СФЕРОЙ ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ Ковчуго, Елена Александровна, кандидат педагогических наук, старший научный сотрудник Россия бесповоротно перешла к экономике рынка, частной собственности, к принципиально иной организации народного хозяйства, в том числе и науки. Перед вузовской наукой стоит задача преодоления главных структурных недостатков, которые долгие годы не позволяли в достаточной степени использовать достижения науки в экономике, социальной сфере,...»

« гос.регистрации УТВЕРЖДАЮ: директор, д.т.н., профессор _ В.А. Шапцев “4_” декабря 1998 г. ОТЧЕТ РЕЗУЛЬТАТЫ НАУЧНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ и НАУЧНО-ОРГАНИЗАЦИОННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ в 1998 г. Утверждено Ученым советом 23.11.98. Омск - РЕФЕРАТ Отчет содержит. стр. текста и 121 название публикаций. В отчете представлены результаты фундаментальных и прикладных...»

«ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ Направление подготовки 19.04.01 БИОТЕХНОЛОГИЯ утверждено приказом Министерства образования и науки Российской Федерации от 12 сентября 2013 г. № 1061. Образовательный стандарт разработан в порядке, установленном СанктПетербургским национальным исследовательским университетом информационных технологий, механики и оптики (НИУ ИТМО), с учетом требований федерального государственного образовательного стандарта высшего образования по направлению подготовки магистратуры 19.04.01...»

«УДК 531.01 Розенблат Григорий Маркович Задачи механики твердого тела с сухим трением Специальность 01-02-01 - Теоретическая механика Диссертация на соискание ученой степени доктора физико-математических наук Москва 2009 Оглавление Введение................................. 4 ГЛАВА 1. Задачи о равновесии твердого тела на шероховатой плоскости.............»

« пород от корневой губки в лесах европейской части России ПУШКИНО 2001 Рекомендации по защите хвойных пород от корневой губки в лесах европейской части России составлены с.н.с. отдела защиты леса ВНИИЛМ, к.б.н. Кобец Е.В. Документ одобрен на НТС Министерства природных ресурсов РФ Департамента использования и восстановления лесного фонда,...»

« крупного промышленного города (на примере г.Волгограда) Ильичевой Екатерины Андреевны Студентки курса лечебного факультета IV Волгоградского государственного медицинского университета Научный руководитель: к.м.н. Доника А.Д. Волгоград - 2009 1 Аннотация. В данной работе рассмотрен механизм токсического действия высокотоксичных веществ...»

« ЭТНОГРАФИЯ 1985 Ж У РН А Л О С Н О В А Н В 1926 ГО ДУ ВЫХОДИТ 6 РАЗ В ГОД СОДЕРЖАНИЕ Э. А. П а й н (М осква). П рикладные аспекты этнографического изучения сель ских поселений и систем расселения (постановка вопроса). Ю. И. Ю д и н (К урск). Фантастические образы русской бытовой сказки.. Е. П. Н а у м о в (М о ск в а). Этнические...»

«ФЕДЕРАЛЬНАЯ СЛУЖБА ПО ГИДРОМЕТЕОРОЛОГИИ И МОНИТОРИНГУ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ (РОСГИДРОМЕТ) ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ “ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ОКЕАНОГРАФИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ ИМЕНИ Н.Н.ЗУБОВА” (ФГУ “ГОИН”) УТВЕРЖДАЮ Директор ГУ “ГОИН” В.Ф.Комчатов ОТЧЕТ О НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ РАБОТЕ по Договору № №020/009 от 12 мая 2009 (итоговый) (проект ПРООН/ГЭФ 00047701 Сохранение биоразнообразия водно-болотных угодий Нижней Волги. Компонента 2 Укрепление институционального и правового потенциала,...»

Десять теорий о природе человека. Дэвид хаберман десять теорий о природе человека leslie stevenson david l. Для дальнейшего чтения

Шоколадный клафути в мультиварке Клафути в мультиварке редмонд

Как приготовить ленивые голубцы

Самый простой рецепт хвороста

Сонник XXI века К чему снится Рожать девочку?

Можно приготовить хлеба в духовке

Булгаков краткая биография